Было уже совсем темно, и я не увидел их лиц. Вошел в кабину, поднял руку, прощаясь.
Односторонний переход. Санаторий «Свежий ветер».
— Валяй, жестянка, — буркнул я.
Под ногами вспыхнуло, и тьма за кабиной слегка развеялась.
Вот я и прибыл.
…Санаторий так назвали не зря. Ветер здесь был свежий. Даже слишком.
Я стоял по щиколотку в снегу. Ледяная крупка секла лицо. Не очень-то к месту здесь мой костюмчик. Но остается порадоваться, что я не в шортах и рубашечке с коротким рукавом.
Цилиндр транспортной кабины казался единственным признаком цивилизации на этом бескрайнем снежном поле. Небо было затянуто серой мглой, едва-едва светлеющей на западе под последними Матушкиными лучами. Я обернулся налево, направо — в мгновенной панике, что так все и было задумано. Одинокая кабина посреди снежной пустыни. И «социальные права» сняты.
Впрочем, они бы мне ничем не помогли. На кабине вообще не оказалось терминала. Дорога в один конец.
Я сделал шаг, другой, ощущая, как заползает в ботинки сухой рассыпчатый снег. Провалился по колено.
— Это что же… — прошептал я. Так нелепо и безнадежно! — Подлецы!
И увидел редкую цепочку огоньков на горизонте.
Значит, жизнь наличествует…
Там стоят какие-то вышки или башни. Довольно далеко. Идти к ним?
Я еще раз окинул взглядом аккуратный круг огоньков. Похоже, они что-то ограждали.
То ли транспортную кабину, то ли…
Шагах в двухстах, полузасыпанные снегом — вот почему я их сразу не увидел, тянулись низкие, невзрачные здания.
— А вот и санаторий, — сказал я вслух, ловя ртом снежные брызги. — Пришло время отдыхать, Никки…
Идти по снегу было трудно. И самое главное — обидно. В глазах до сих пор стояли аккуратные городские улицы, тропинки интерната. Тело еще помнило летнее тепло. Здесь — словно изнанка мира.
Холод и ночь.
Спасибо, Наставник.
Наконец я добрел до зданий — рифленые стены, темные окна, плоские, украшенные сугробами и наледью крыши. Однако у дверей снег был утоптан, и это давало надежду.
Ну…
Выбирать было не из чего и я подошел к ближайшей двери. Коснулся ее ладонью — никакого эффекта. Толкнул — открываться наружу она никак не могла, при таких снегопадах это просто неразумно, утром не выйдешь… Интересно, а откуда я это знаю?
Впрочем, неважно. Что же мне теперь, замерзать? Бегать от здания к зданию?
Я пнул дверь, забарабанил в нее кулаками, не чувствуя боли в застывших пальцах. Прошло не меньше минуты, прежде чем раздался щелчок, и дверь скользнула в стену.
Просторный тамбур. Ослепительные лампы под потолком. Кубический решетчатый предмет у двери — я сразу почувствовал идущее от него тепло.
И коренастый пожилой мужчина, открывший мне двери.
Он был лысый, и съехавшая на затылок вязанная шапочка демонстрировала какие-то подсохшие лишаи, покрывающие голову. Глазки маленькие, светло-голубые, буравящие насквозь. Лицо смуглое, скуластое. Одет в какие-то толстые бесформенные одежды грязно-серого цвета.
— Пришел? — поинтересовался мужчина.
Значит, меня ждали. И предоставили добираться от кабины самому, прекрасно понимая, что я могу просто не заметить зданий.
Я шагнул вперед, отстраняя мужчину. Тот молча посторонился.
Сев перед кубом нагревателя я протянул к теплу одеревеневшие руки. Тело медленно отходило от холода.
Помедлив, мужчина закрыл дверь. Стоял, не торопя меня.
Сняв обувь я вытряхнул забившийся снег. Тонкие белые носки стали бурыми и мокрыми, но снимать их духу не хватило. Усевшись поудобнее я протянул ноги к теплу.
— Тут и поселишься? — негромко спросил мужчина.
— Посмотрим, — бросил я, не оборачиваясь.
Мужчина хмыкнул, кажется, мое поведение ему понравилось.
— Меня зовут Агард. Агард Тараи.
— Ник Ример, — ответил я.
Он подождал еще минуту, прежде чем спросил:
— Ну что, пойдем?
— Мне кажется, что слово «пойдем» я слышу всю свою жизнь. Подожди.
Я обулся, пошевелил пальцами ног. Они слегка болели, но чувствительность сохранилась.
— Поморозился?
— Нет.
Поднявшись я окинул Агарда взглядом. Он был настолько некрасив, что это вызывало симпатию.
— А если бы я не увидел зданий, Агард Тараи?
— Тебя спасли бы Гибкие Друзья.
— И они тут есть?
— Тут им самое место, — Агард ухмыльнулся, обнажая редкие желтые зубы. — Здесь условия почти как на Внешней, вот только снега больше. Но им это нравится.
Я еще раз осмотрел тамбур, уже внимательнее и спокойнее. Вдоль стены, в грубой деревянной стойке, закреплены два десятка лопат. Самых обычных, как во времена Крепостной эры. Половина была хорошо попользованных, с отполированными рукоятями и блестящими сточенными лезвиями.
— Я — одиннадцатый? — спросил я.
Агард проследил мой взгляд, кивнул.
— Умник… Да, у нас сплошные недоборы. Кого попало в «Свежий ветер» не отправляют.
Я двинулся к внутренней двери, она, по крайней мере, была полуоткрыта.
— Так и держись, — бросил вслед Агард.
Кажется, это был искренний совет…
Подсознательно я ожидал чего-то, напоминающего интернат или свое общежитие. Коридоры, лестницы, комнатки…
Но передо мной открылось одно-единственное помещение. Деревянные стены, грязноватые и исписанные какими-то надписями. Окна — в режиме полной непрозрачности. На потолке горела от силы половина ламп, один плафон мерцал, вокруг него расплывалось влажное пятно. Крыша протекает, что ли?
Обстановка оказалась подходящей интерьеру. Вдоль стен — несколько нагревателей. Ряды металлических кроватей в два яруса, большой обшарпанный стол, вокруг него десяток стульев и одно кресло. Кресло занимал парень чуть старше меня. Белолицый, с длинными светлыми волосами, в каком-то пышном ярко-розовом костюмчике, выглядел он здесь случайным пришельцем. При виде меня парень плотно сжал губы, но все же махнул рукой, приглашая подходить.
Стулья тоже все были заняты. Я скользнул взглядом по лицам, мысленно отметив, что большинство обитателей санатория молоды. Кроме Агарда, медленно вышедшего вслед за мной из тамбура, был лишь один пожилой человек. Очень крепкий, рослый, с умным лицом. Одетый в облегающий тонкий костюм из серебристой ткани, под которой рельефно выделялись мышцы. Сидел он как-то в сторонке… нарочито в сторонке.
Я подошел к столу. Так как свободных стульев не было я помедлил, но все молчали. Тогда я присел на край стола, сдвинув в сторону металлическую кружку, наполненную горячей, парящей жидкостью.
— Бойкий, — с легким осуждением сказал светловолосый парень. — Как зовут?
— Ник Ример, — ответил я.
Парень отхлебнул из своей кружки, блаженно улыбнулся. В комнате витал слабый запах алкоголя. Удивительно, в санатории он не запрещен?
— Замерз?
— Немного.
— Согрейся.
Он протянул мне свою кружку. Секунду я колебался, но передать кружку никто не спешил, а вставать не хотелось.
Я взял с потрескавшегося пластикового подноса чистую кружку, наполнил черпаком из большой кастрюли. Глотнул.
Жидкость была сладкой и горячей, с довольно большой дозой алкоголя. По телу пошло тепло.
Парень еще помедлил, держа протянутую кружку. Пожал плечами, и допил из нее сам.
— И за что тебе в санаторий, Ник?
— Улицу неправильно перешел.
— Ник, мы же тут все свои, — укоризненно сказал парень. — Давай, рассказывай.
— Полагаю, вы знаете. Я дал по морде своему Наставнику.
— Да? — наигранно удивился парень. — Нехорошо…
Это было каким-то фарсом. Все кроме этого белолицего смазливого типа молчали, кто-то разглядывал меня, кто-то отводил глаза. Пожилой здоровяк разглядывал свои пальцы, изучая их с любопытством только что прозревшего слепого.
— Нехорошо бить Наставника! — повторил парень. — Как же так, Ник?
— Пришлось.
Я еще раз отхлебнул горячего алкоголя.
— Он ничего, — неожиданно сказал из-за спины Агард. — Клей, он ничего.
Обращался он вовсе не к пареньку. Как я и предполагал.
Здоровяк оторвался на миг от собственных ладоней, неодобрительно глянул на Агарда:
— Тебя не спрашивают. Иди сюда, Ник.
Поставив кружку я подошел к нему.
— Меня зовут Клей Гартер. Именно так, без всяких сокращений. Это тебе надо запомнить в первую очередь.
Он по-прежнему не смотрел на меня. Не снисходил до взгляда.
— У нас тут своя жизнь, Ник. Сложная, трудная. Все мы тут… больные. Лечимся. Что лучшее лекарство, Ник?
— Труд.
— Правильно. Это запомни во вторую очередь. Сказали, что ты контуженный. Это хорошо. Проще будет привыкать.
Я промолчал. Он мне не нравился, все больше и больше. И это было взаимное чувство.
— Займешь любую койку на верхнем ярусе, — сказал Клей. — У нас уже прошел отбой, а режим надо соблюдать.
Посмотрев на ряды кроватей я спросил:
— А почему в верхнем ряду? Нижний занят?
— Для тебя — да.
В общем-то, мне было все равно, где спать. И любопытствовать, почему режим обязателен для меня, в то время, как никто спать не собирается, я тоже не стал. Подошел к рядам коек, снял пиджак, забросил на первую попавшуюся.
— Вернись, — негромко сказал Клей. — Я еще не закончил разговор. А уходить без разрешения нельзя. Это ты тоже должен запомнить.
— В третью очередь?
Он наконец посмотрел на меня. Пристально, оценивающе.
— Да.
— Что-то еще?
Клей поднялся. Он был выше меня на голову. И возраст вряд ли сказался на его физической форме.
— Бить старенького Наставника — плохо, — сказал он. — Я тоже Наставник. Мог бы меня ударить?
— Без причины — нет.
Клей развел руками.
— Верно. Без причины плохих поступков совершать не надо. Но и с причиной — подумай хорошенько. Усвоил?
Я кивнул.
— Загляни в ту дверь, — предложил Клей.
Под взглядом десятка людей я молча прошел к двери. Открыл ее — в отличии от внешней, здесь замок повиновался.
Это был санитарный блок. Пять унитазов, а напротив них — пять душевых кабин.