— Тебе не понять. Судя по всему, в тебя ещё не попадали стрелы Амура.
— Упаси господи, — засмеялся Кирилл. — И без того забот хватает.
Глава 2
Вернуть в класс успели почти всех. Не хватало человек семи, но это не имело значения: виновники были на месте.
Седьмой "В" сдержанно возмущался. Возмущаться громко не решались, потому что в дверях, сложив руки на могучей груди, стояла директор Анна Викторовна.
— Пятница — тяжелый день, — сказал длинный Климов, устраиваясь на задней парте.
Ева Петровна хлопнула о стол первым томом "Графа Монте-Кристо", который отобрала на предпоследнем уроке у рыжего круглолицего Витьки Быкова по прозвищу Кубышкин.
— Книга-то не моя! — сказал Кубышкин, и все привычно засмеялись. Считалось, что Кубышкин говорит только смешное.
— Тихо! Все сели по местам! Прекратить разговоры!.. Анна Викторовна, вы сами скажете?
— Говорите вы, — величественно разрешила директор.
Ева Петровна скорбно кивнула и оглядела притихшие ряды.
— Конечно, — произнесла она, — я ни дня больше не останусь у вас руководителем. Но прежде чем уйти, я должна разобраться в этом позорнейшем происшествии. Это мой долг.
Девчонки торопливо зашушукались. Они считали своей обязанностью уговаривать Еву Петровну не бросать их, когда она в очередной раз заявляла об отставке.
Сейчас, однако, Ева Петровна не стала слушать жалобных уверений в любви и преданности. Она еще раз подвергла испытанию на прочность несчастного "Графа" и потребовала:
— Встаньте, кто был задержан в гардеробной преподавателей.
Четверо встали. Куда деваться-то? Все равно портфели отобраны.
— Та-ак… — сказала Ева Петровна. Она покивала, взялась двумя руками за худой подбородок и обвела стоявших укоризненно-проницательным взглядом. Трое опустили глаза.
— Ну так что, Векшин, — произнесла Ева Петровна почти доброжелательно. — Может быть, признаться сразу? Пока есть время исправить ошибку…
— В чем признаться? — спросил Кирилл и подумал, что у Евы Петровны глаза странного цвета: как пыльная трава.
— Ты не знаешь, в чем?
— Не знаю, — честно сказал Кирилл.
— Ну, хорошо… Что вы делали в учительской раздевалке?
Кирилл улыбнулся. Чуть-чуть. Даже досада его сразу прошла. В самом деле смешно: признаваться в том, что все знают.
— Мы прятались от завуча Нины Васильевны, — сказал он.
Элька Мякишева и Нинка Родина вопросительно хихикнули и посмотрели на классную руководительницу. Она, однако, на них не взглянула. И сухо поинтересовалась:
— Зачем же прятались?
— Она загоняла нас в хор.
Анна Викторовна колыхнулась у дверей.
— Что значит "загоняла"? Ты соображаешь, что говоришь?
Кирилл опять ощутил едкую досаду.
— Соображаю, — сказал он. — Она стояла у выхода с учителем пения, хватала всех и отбирала дневники, если кто записан в хоре и не хочет идти.
— И вы решили обмануть завуча и учителя, — словно подводя итог, произнесла Ева Петровна.
Кирилл пожал плечами.
— Странно, что ты не хочешь ходить на занятия, — мягко сказала Ева Петровна. — Почему? Ты же любишь петь.
— Я не люблю, когда меня заставляют. Хор — это не уроки. Это добровольное дело.
Анна Викторовна колыхнулась у двери.
— Добровольное для тех, у кого сознательная дисциплина. А для тех, кто не дорос до нее, мы применяем добровольно-обязательный метод.
— Как у кошки с воробьем, — сказал с задней парты Климов.
— Что-что? — Анна Викторовна устремила в глубину класса настороженный взгляд. — Ну-ка объясни.
Климов охотно объяснил:
— Кошка поймала воробья и говорит: "С чем тебя есть? С уксусом или сметаной? Выбирай добровольно…"
— Ну-ка поднимись, юморист, — потребовала Анна Викторовна.
Климов поднялся, и все засмеялись. Если он вставал, всегда возникало веселье: такая мачта вырастала над партой.
— Как его фамилия? — обратилась директорша к Еве Петровне.
— Климов, — сказала та. И в голосе ее слышалось: "Это всем известный Климов, который может лишь паясничать и ни на что серьезное не способен".
— Завтра ко мне с отцом, — распорядилась Анна Викторовна.
Класс притих. Отец Климова в прошлом году разбился в автомобиле. Климов слегка побледнел, но ответил прежним тоном:
— Никак невозможно. Отца нет.
— В таком случае с матерью, — не дрогнув, потребовала Анна Викторовна.
— Тоже невозможно. Она в командировке.
— С кем же ты живешь?
— С бабушкой, — вздохнул Климов.
— Вот и прекрасно…
— А бабушке восемьдесят два года, — поспешно предупредил Климов. — Она уже не боится директоров.
— И ты, видимо, тоже? — язвительно поинтересовалась Анна Викторовна.
Климов сокрушенно покивал:
— Мама говорит: я весь в бабушку.
— "Неуд" по поведению за всю неделю, — распорядилась директор. — Ева Петровна, не забудьте.
Та покачала головой и укоризненно посмотрела на Климова: "Вот, видишь, достукался. Жаль, но сам виноват".
Раздался звонок с шестого урока. Анна Викторовна досадливо поморщилась.
— Ева Петровна, у меня совещание. Разберитесь сами. Особенно с этим… — Она посмотрела на Кирилла. — Как его фамилия?
— Векшин… И знаете, Анна Викторовна, он все годы был вполне нормальным учеником. Не могу понять, когда у него это началось…
— Наверное, когда начал сооружать свою прическу, — заметила директорша. — Ишь, отрастил, ушей не видать! Чтобы сегодня же остриг свои космы!
— Не космы, а волосы, — негромко сказал Кирилл. — Все так носят. У других еще длиннее…
— Будем рассуждать? Ева Петровна, завтра в школу с такой прической не пускать!.. А впрочем… — Она словно спохватилась. — Там, где он скоро окажется, его остригут как надо.
С этими словами Анна Викторовна покинула класс.
Все шумно встали и сели.
— Коробов, Самойлов, Сушко, Векшин! Я вам садиться не разрешала!
— Ноги, что ли, железные? — пробурчал Валерка Самойлов.
— Ноги?! — неожиданно воскликнула Ева Петровна. — А мои нервы? Они железные? На что я потратила два года?! Такой позор! Пятно на всю школу!
Ребята запереглядывались. Бегство с репетиций хора было делом обычным. Какое тут пятно?
— А что случилось, Ева Петровна? — преданным голосом спросила Элька Мякишева.
Ева Петровна медленно обвела глазами класс.
— Что случилось? То, что в учительском гардеробе, где укрывались наши "любители свободы", у студентки-практикантки исчез кошелек со стипендией.
Девчонки охнули.
Интересно, что Кирилл ничего не почувствовал: ни обиды, ни страха, ни растерянности. В первую секунду просто подумал: "Вот так история!" Потом ему стало смешно. Он сказал со смехом:
— Вот это да! Значит, мы воры?
— Ты напрасно веселишься. И напрасно говоришь во множественном числе. Имей в виду: ты единственный, кто не стал показывать дежурному учителю свои карманы.
Вся обида и вся злость снова прихлынули к Кириллу.
— Какое он имеет право обыскивать? Еще портфель отобрал!
— Александр Викентьевич не отбирал, а потребовал отдать.
— А я не отдал! Тогда он вырвал! Да еще в карманы полез!
— Ты считаешь, что только вам позволено лазить по чужим карманам? — в упор спросила Ева Петровна.
Кирилл сжал зубы. Сперва захотелось завопить от бешенства. А потом по привычке защекотало в горле. "Зеленый павиан Джимми, — торопливо подумал Кирилл. — Где ты, миленький? Помоги".
В это время Валерка Самойлов громко сказал:
— Да ничего он не брал. И мы не брали! Зачем зря-то…
— Про вас я пока не говорю. Сейчас разговор о Векшине. Кстати, залезть в карман можно незаметно…
Кирилл мысленно улыбнулся зеленому павиану: "Спасибо, что помог". Еще сипловато, но уже твердо он сказал:
— Я, пожалуй, сяду. Не обязательно стоять, чтобы слушать оскорбления.
— Сядь, — скучным голосом ответила Ева Петровна. — Школьные правила не для тебя. Но сидя или стоя, а отвечать за свои дела придется.
Кирилл сел и стал смотреть в окно.
— Он сидит, а мы стоим, — высказался в пространство Серега Коробов.
— Что ж, садитесь и вы… Позор! Были гордостью школы, лучший тимуровский отряд, правофланговый! Должны помогать людям, а вы… Девушка первый раз пришла на практику, и сразу ей такой сюрприз! Вы знаете, что такое для студентки стипендия? Она должна целый месяц жить на эти сорок рублей!.. Если бы вы видели, как она плакала в учительской…
"А правда, неужели нашелся такой гад и украл? — подумал Кирилл. — А может быть, сама потеряла?"
Он хотел уже высказать эту мысль, но сдержался. Получится, будто он оправдывается.
И вдруг заговорил маленький Кубышкин:
— А Сан Викентич как успел узнать, что кошелек украли? Он же внизу дежурил, а не в учительской.
В классе опять на всякий случай засмеялись.
— Он ничего и не знал! — сердито разъяснила Ева Петровна. — Он просто задержал нарушителей, которые были там, где им не положено быть. И оказалось, что не зря. Через несколько минут стало известно про кошелек.
— Если не знал, зачем полез с обыском? — хмуро спросил Кирилл.
— Не полез, а попросил показать карманы. Потому что были уже грустные случаи, когда пропадали деньги и вещи. И никто не может терпеть, чтобы этот позор продолжался!
— Пусть отдаст портфель, — упрямо сказал Кирилл. — Никто не имеет права отбирать чужие вещи.
— Я и не отбирала. Разбирайся с Александром Викентьевичем. Найди после собрания и разговаривай.
— Он отобрал, а я должен за ним ходить?
Ева Петровна утомленно села за стол.
— Это старый трюк, — печально сказала она. — За наглым поведением прятать свою вину.
"Вину…" — повторил про себя Кирилл. И до него наконец дошло. Дошло полностью, что все это всерьез. Абсолютно всерьез.
Он взялся за парту, встать хотел, но не встал, а только в упор глянул на Еву Петровну.
— Значит, вы в самом деле думаете, что я вор?
Она отвела глаза. Но сказала:
— Ты сам заставляешь думать так. Твое поведение… Существует логика. Понимаешь, ло-ги-ка. Законы здравых рассуждений. Суди сам: кроме вас, там никого не было. Карманы показывать ты не стал. Значит, испугался?