– Ты прекрасно знаешь, Иосиф, что они сами в этом виноваты, когда ранее отвергли более мягкий вариант, который, кстати, спас от такой участи Германию, – напомнил Александрович.
– Знаю, – согласился Сталин. – Но ты просил назвать причину – я её и назвал.
Александрович посмотрел на ещё одного заместителя, генерал-квартирмейстера Ставки маршала Абрамова, но тот лишь отрицательно покачал головой.
– Что ж, – сказал Александрович, – будем считать твой жест согласием с мнением Иосифа. В таком случае я тоже к нему присоединяюсь. Итак, причину мы нашли. Второй вопрос: что делать?
– А что предлагают американцы? – спросил Сталин. – Утром ты имел разговор с их послом, а затем срочно созвал это совещание.
– Ничего-то от вас не скроешь, – улыбнулся Александрович. – Ладно. Американцы предлагают начать бомбардировку Японии атомными бомбами, и продолжать это делать до тех пор, пока те не капитулируют.
Сталин и Абрамов переглянулись. Не так давно Сталин побывал в США на первом испытании атомной бомбы, и теперь гораздо больше доверял словам Абрамова об опасности применения этого страшного оружия. Но Александрович видел только фильм об испытаниях и до сих пор не был посвящён в тайну попаданцев. Его последующая речь заставила Абрамова вздрогнуть.
– Я могу понять американцев, – сказал президент. – После тех потерь, которые они понесли при взятии Окинавы, у них пропало всякое желание воевать с японцами на их территории. Тем более что самураи грозятся превратить каждый шаг, сделанный оккупантами по их земле, в кромешный ад. Они надеются устрашить этим коалицию и выторговать для себя почётный мир. А о том, что они ищут мира, говорит хотя бы тот факт, что в Москве сейчас находится их делегация во главе с японским принцем. И хотя мы и приняли эту делегацию, дав гарантии личной безопасности для её членов, но всё это на уровне так называемой народной дипломатии, неофициальном. И скажу вам честно. Я склонен скорее принять предложение американцев, чем встретиться с японцами.
– По-моему, тебе самое время выступить, – шепнул Сталин Абрамову. Тот кивнул и поднялся с места:
– Товарищ Президент, у меня есть другое предложение!
– Ну, наконец-то наш сфинкс заговорил! – с иронией в голосе воскликнул Александрович. – Слушаем тебя, о, оракул!
– Я предлагаю привести японцам последний довод, который покажет всю несостоятельность их надежд. Давайте свозим японского принца на Новую Землю!
– Если я правильно понял, ты предлагаешь позволить японцу лично присутствовать на первом испытании нашей собственной атомной бомбы? – уточнил Сталин. – А что? Я – за!
– Думаете, это произведёт на японца должное впечатление? – усомнился Александрович.
– Ну, если это не произведёт, тогда… – Абрамов развёл руками.
– Если таково ваше мнение, то так тому и быть! – подвёл итог совещанию Александрович. – А я попрошу Виноградова, чтобы он подобрал слова, которые объяснят союзникам наш поступок.
– …Что за спешка? По какому случаю протрубили сбор? – улыбающийся Ежов вошёл в кабинет Жехорского. Сопровождавшая его от прихожей Евгения плотно закрыла дверь, разумеется, с той стороны.
– Да вот, Васичу не терпится похвастаться, как он отговорил Александровича поддержать американский план ядерной бомбардировки Японии, – сообщил Жехорский.
– Правда? И как? – полюбопытствовал Ежов, пожимая друзьям руки.
Выслушав Абрамова, он кивнул головой:
– Молоток! Испытания этой штуки на людях надо обязательно избежать! И я готов внести свою лепту в это благородное дело.
– Ты, Ёрш, сегодня сама щедрость, – заметил Жехорский. – Кстати, как прошли испытания баллистической ракеты, ты ведь оттуда?
– Оттуда, ребята, оттуда! – Ежов прямо светился от счастья. – Королёв просто умница, не подвёл. Есть у нас теперь ребята баллистическая ракета средней дальности!
– Так прям таки и есть? – усомнился Абрамов.
– Есть маршал, есть, хоть завтра принимай на вооружение! И я предлагаю первое боевое испытание этой ракеты провести на Дальнем Востоке!
– Это и есть обещанная лепта? – уточнил Жехорский. – Ты предлагаешь пальнуть по Японии баллистическими ракетами? А для чего?
– Для того, чтобы после демонстрации атомной бомбы японцы знали, что у нас есть и средства её доставки. Что мы можем теперь бомбить Японию, не подвергая риску наших лётчиков. – Абрамов не скрывал восхищения. – Молодец, Ёрш, хорошо придумал!
Токио. Императорский дворец
– Господа, – голос премьера дрожал. – Как вы знаете, за последние дни по нашей территории был дважды нанесён удар неизвестным оружием. Сегодня мы узнали, что это за оружие. Прямо на территории парка, здесь, рядом с дворцом, упала русская ракета. Хвостовая часть после падения самоликвидировалась, видимо, для того, чтобы мы не смогли разобраться, как устроено это оружие. Но головная часть уцелела. Вместо боевого заряда там оказалась капсула с посланием. Вот этим, – премьер потряс в воздухе листом бумаги. – Позвольте мне зачитать ультиматум коалиционных сил…
Послание не было длинным. К счастью. Потому что каждое слово било, как пощёчина.
– …Теперь вы знаете, что у нас есть оружие огромной разрушительной силы, и есть средства его доставки. Мы можем начать бомбардировку Японии, не опасаясь ответного удара. Условия капитуляции вам известны. На размышление вам даётся 48 часов, начиная с 10–00 по токийскому времени сегодняшнего числа.
Через 36 часов Япония капитулировала.
19-сентябрь-44
А напоследок вам скажу…
Река заметно остыла. На палубе резво пенящего обские воды катерка было откровенно холодно, но пассажиры спускаться в трюм не спешили. Ольга, ёжась под бушлатом, дёргала Глеба:
– Ты же обещал, что «вон за тем поворотом», и где?
– Значит, за следующим, – без особой уверенности в голосе отвечал Глеб. – Не забывай, я же здесь сто лет не был.
Однако на этот раз слова прославленного маршала оказались пророческими. Лишь только катерок прошёл поворот, все четверо дружно вытянули вперёд руки:
– Вон!
– Вот там!
А Глеб ещё и добавил:
– Я же говорил.
К берегу причалили метрах в двухстах выше нужного места, в устье небольшой речушки, ибо там, где надо, никто пока лестницу с яра к пляжу не соорудил. Впрочем, поклажу высоким гостям тащить на себе не пришлось. Роль мулов безропотно исполнили бравые моряки с катера. Они же расчистили место ближе к берегу, установили две палатки, стол со скамейками и мангал, после чего были с миром отпущены Абрамовым:
– Спасибо, ребята, дальше мы сами.
Вечерело. Четверо в бушлатах выстроились на крутом яру и наблюдали за тем, как солнце на другом берегу цепляет верхушки сосен. И вот он миг, когда вода в реке на несколько минут окрашивается в малиновый цвет.
– Ну, всё – провозгласил Глеб, – Пошли к столу. Шашлык, судя по запаху, доходит, накатим пока по первой, так сказать, в преддверии.
– А в тот раз до шашлыка у нас была чушь, помните?
– Ну как забыть Шефа со стерлядкой в руках, которую он в мгновение ока превратил в отменное лакомство, – кивнул Глеб, и толкнул локтем жену. – Помнишь?
– А то! – подтвердила Ольга. – И про то, как ты поначалу есть не хотел, тоже помню. Где твой браконьер, Миша?
Ответить Жехорский не успел. Раздалось деликатное покашливание, из наползающей тьмы к столу шагнула знакомая фигура. Командир катера держал в руках две приличного размера стерлядки:
– Это вам от всего экипажа. От чистого, так сказать, сердца. Уж не побрезгуйте.
В ответ ему был дружный хохот, который вконец смутил речного волка, но к нему уже спешил Ежов с двумя бутылками отборной водки в руках.
– Примем ваш подарок с благодарностью, – сказал он. – Но только, чур, и вы от нашего подношения не отказывайтесь.
Совершив обмен стерляди на водку в пропорции один к одному, стороны расстались вполне довольные друг другом.
Через полчасика разомлевшая Ольга произнесла:
– И место то же, и время года, и водка, считай, та же, и чушь, и шашлык. Домиков, правда, нет, и фонаря, сидим при костре, как дикари…
– Айн момент!
Ежов вскочил с места и метнулся к палаткам. Через несколько секунд трапезу осветил довольно мощный прожектор. Ольга, которой свет ударил прямо в лицо, прикрыла глаза рукавом бушлата.
– Ёшкин каравай, направь его как-нибудь по-другому! – воскликнула она.
Ежов повернул прожектор:
– Так нормально?
– Нормально, – подтвердила Ольга. – Я так понимаю, сюда с катера не только свет, но и телефон протянули?
– Угадала, – кивнул вернувшийся за стол Ежов. – Ну, раз свет есть, будем фотографироваться? Мужики – стройсь, Оля бери фотоаппарат!
И опять, как много лет вперёд, в похожем на фонарный свете выстроились три подвыпивших мужика и стали корчить забавные рожи. Ольга внезапно опустила камеру:
– Погодите!
Ёрш, Васич и Шеф перестали кривляться и уставились на неё.
– А вдруг всё повторится?
– Что повторится? – переспросил Глеб.
– Всё. Я нажму на спуск, сработает вспышка, прозвучит колокол, и нас, того, назад…
Лица мужчин сделались серьёзными.
– Чёрт, – помянул нечистого Ежов. – Об этом я и не подумал…
– Не ври, – тихо сказал Жехорский. – Мы ведь все об этом думали, когда сюда ехали.
– Я думал, – подтвердил Абрамов, – но возвращаться не собирался. Считайте, что я вас провожал.
– Кого это вас? – проворковала Ольга, подойдя к мужу со стороны пустого рукава.
– Их, – пояснил Глеб – Ерша и Шефа.
– Я не, я пас, – отгородился руками Ежов. – Про колокол соврал, грешен, думал я о нём, окаянном, но возвращаться не собирался.
– Это что же получается, – сказала Ольга, глядя на Михаила, – это мы тебя провожаем?
– Не знаю, ребята, – покачал тот головой, – ничего не знаю. А с чего, собственно, все решили, что непременно прозвучит колокол?
– Так мы свою миссию вроде выполнили, – сказал Абрамов.