Биологи известны своей бедностью, и именно бедностью ограничено их воображение – они просто не могли представить, как можно потратить безлимитный бюджет, оказавшийся в их распоряжении. Им и в голову не могло прийти, что решение конечной проблемы зависело от наноинженеров: славная умением прожигать деньги, эта команда спалила более 7 миллиардов долларов США и выпустила двадцать одноатомных «скальпелей» и «столов для микроскопии атомного уровня», управляемых непосредственно на уровне химических связей. С их помощью можно было принудительно разобрать молекулы ДНК, вырезать необходимые гены и собрать заново.
Прошло всего 22 дня, меньше месяца, с отъезда профессора Аня до синтеза первой полной молекулы требуемой ДНК.
Не сразу получилось ввести ее в хромосомы и полностью заменить исходный генетический материал клетки. Эта часть работы оказалась даже сложнее сборки и должна была занять больше времени, но прошла неожиданно гладко. Ходили слухи, что источник программы внедрения ДНК не был «чистым», и в нем использовались сверхсекретные сведения, украденные шпионами из исследовательского центра за океаном. Во всяком случае, четыре рабочие группы практически одновременно добились результата, и меньше чем за пять дней успешно заменили молекулы ДНК в хромосоме.
Таким образом, с молниеносной скоростью и не жалея денег, проект «Звезды» выполнил первый этап задачи.
Современная держава усилиями всей страны продемонстрировала страшную силу: «не думая о цене, сделать все возможное». Увидев ее воочию, Ван Хайчэн по-настоящему понял, что чувствует.
Это было не возбуждение, а страх.
Раньше он думал, что все займет много времени, пять, десять лет, а то и больше. Идея казалась довольно странной, ведь обычно все надеются, что проект, которым они занимаются, даст скорый результат, и чем раньше, тем лучше, особенно когда дело столь важное.
Бай Хунъюй как-то полушутя спросила: если думать эгоистично, раз «Звезды» полностью засекречены, можно ли на их основе написать докторскую? Последний человек, получивший Нобелевскую премию за докторскую диссертацию, тоже был астрофизиком[53], так не должен ли Ван Хайчэн продолжить эту традицию?
Если в его работе случится прорыв, то ему не придется так сильно беспокоиться о квартире. Не должно ли государство выдать ему в награду целый академический корпус?
Уже потом Ван Хайчэн понял, что его ожидания происходили из трусости. Фантазия в течение долгого времени создавала в нем чувство безопасности внешнего наблюдателя. Когда веревка подошла бы к концу, вне зависимости от того, что на ней вытянулось бы в этот мир, к нему это бы не имело никакого отношения. Но тревоги и страхи, смягченные буфером времени, ушли на второй план.
В тот день, когда обнаружили аномальное излучение черного тела в 60 К, о двух предполагаемых облаках Дайсона, найденных в глубоком космосе, почти забыли. Хотя Ван Хайчэн построил множество гипотез на этот счет и даже обсудил с Бай Хунъюй несколько наиболее разумных, ни в одной из них не получилось найти убедительной связи между сигналом и облаками Дайсона.
– В небе над физикой плывут два темных облака,[54] – сказал он Бай Хунъюй.
От старой шутки из истории физики Бай Хунъюй громко рассмеялась:
– Не волнуйтесь, мы обязательно переопределим мир.
Глядя на розовые щеки девушки, ее изящные тонкие брови, на губы, чуть изогнутые в легкой улыбке, Ван Хайчэн на мгновение застыл, чувствуя лишь растерянность. Различия между ними уже достигли критической точки. Когда он запаниковал, Бай Хунъюй лишь порадовилась его шутке. Неужели его опасения были необоснованы? Он надеялся, что так и есть, и даже страстно желал, чтобы появление сингулярности взволновало его так же, как и ее, но у него не получалось.
Только пройдя испытание, понимаешь, что ты за человек.
Они столкнулись с одним и тем же: что-то в пустоте покрыло все пространство за пределами Земли и в течение суток передавало на Землю особый сигнал. Словарь его дешифровки скрывался в геноме и, возможно, был записан в самом начале появления жизни на Земле. Что-то сумело скрыть существование двух облаков Дайсона вплоть до того дня, когда началась трансляция.
Но Бай Хунъюй видела в этом «новую правду», а Ван Хайчэн – доказательство существования «чего-то».
По утверждению Ань Сэньцина, это было «трансцендентной сущностью», Supreme Being. Но если прибегнуть к более популярному термину, то сущность, которая, возможно, вмешалась в зарождение жизни на Земле и могла влиять на пространство и сигналы, находящиеся на расстоянии десятков миллионов световых лет от Земли, следовало называть Богом или Творцом.
На третий день после отъезда профессора Аня Ван Хайчэн, как обычно, вышел на улицу, думая об облаках Дайсона, и машинально взглянул вверх. В этот момент неконтролируемый страх, какого он прежде никогда не испытывал, схватил его за горло. Чистое голубое небо, казалось, опутали бесчисленные щупальца, давившие на него, и он инстинктивно отступил на пару шагов, пока не оказался в тени дома, где наконец-то смог перевести дыхание.
Неважно, кто такой Бог, он просто не мог смириться с тем, что тот, всеведущий и всемогущий, смотрит на него сверху.
И смысл всего проекта заключался в том, чтобы признать существование Бога. Ван Хайчэн понимал, что наступление этого дня, наступление сингулярности судьбы, будет временем, когда Бог постучится в земную дверь.
Этот день наконец настал.
Эксперимент с ДНК-клетками, сконструированными на основе внеземной информации, проводили двадцать три раза, и на двадцать третий он наконец увенчался успехом.
Клетку, которая наконец-то обрела жизненную активность, назвали «Ноликом». «Первой» ее не назвали по очень простой причине: профиль ДНК заполнял профессор Ань Сэньцин, но к тому времени он уже покинул проект, и его идентификационная информация была стерта. Теперь его обозначали кодовым именем «Нулевой исследователь», и схемы, которые он дал, естественным образом стали называть «Ноликом».
Помимо этой причины, название отражало всеобщие сомнения в том, будет ли этот профиль работать. Так как на старте проект пережил много неудач, ответственность, естественно, легла на Нулевого исследователя. В области молекулярной биологии, от генов до белков, а потом и до полных биологических функций, понимание учеными структуры этого сверхсложного механизма было предельно примитивным. Создание функционирующей генетической структуры с нуля сейчас было равносильно желанию без всяких чертежей сконструировать центральный процессор самого высокого уровня, основываясь на одном только факте, что тот работает от тока. Поэтому, когда клетки стабилизировались после двадцать третьей попытки, ученые были скорее шокированы, чем обрадованы.
ДНК начала компилироваться, сначала изменяя структуру самой исходной родительской клетки, при этом клеточная мембрана и органеллы заменились в течение двадцати часов. Тридцать часов спустя клетка уменьшилась до половины своего первоначального размера, превратилась в идеально круглую корпускулу, а затем начала делиться.
Первое деление заняло почти две минуты. Когда процесс начался, все ученые, участвовавшие в проекте, возгорели желанием столпиться и уставиться в родной монитор микроскопа, и никто не хотел смотреть на гораздо больший экран трансляции, установленный сбоку.
Биологи наблюдали с восхищенными ахами и охами, потому как вхождение в фазу деления показывало, что генетический материал действительно играет относительно полную роль, и люди действительно создали живое тело искусственным путем.
Но уже через несколько секунд восторженные вздохи сменились сокрушенными. После деления образовалось две независимые маленькие клетки, которые вместо того, чтобы сцепиться в разделенном виде, превратились в многоклеточный расщепленный бластометр. Это означало, что получившаяся клетка была всего лишь одноклеточной формой жизни и в сложную многоклеточную развиться не могла. Разница была как между небом и землей, неудивительно, что никому не удалось скрыть разочарование.
Во время второго деления ахи и охи не смолкали. Обе клетки росли очень быстро, и через двадцать минут достигли одинакового размера, но разделилась только одна, другая же осталась неподвижной. Прошло больше десяти минут после завершения процесса, а вторая по-прежнему не подавала признаков жизни. Когда в одинаковой среде клетка теряет способность делиться только после одного этапа, это указывает на наличие серьезной проблемы с ее функционированием. Главный исследователь расстроенно поставил метку «A» со стороны делящейся клетки и «В» со стороны неподвижной.
Спустя еще час началась третья фаза.
На этот раз делиться начали только две из трех, и сперва все вздохнули с облегчением. Если бы процесс остановился сейчас, эксперимент можно было бы посчитать неудачным. Через минуту после начала деления кто-то в толпе с удивлением издал вопросительное: «Э?» Звук словно пробудил остальных. Из двух делящихся клеток одна была той самой, второго поколения, утратившей активность и помеченной как «В».
Еще через два часа началось четвертое деление. Стало очевидно, что речь уже не идет о нормальной жизни. Как может деление нормального одноклеточного организма быть таким равномерным: не делится – так никто, делится – только вместе? И действительно, в четвертой фазе участвовали только две клетки.
Неужели процесс каждый раз будет повторяться без изменений? По какой причине? Как раз тогда, когда все озадаченно размышляли по этому поводу, началось пятое деление. На этот раз четыре клетки разделились на восемь.
Теперь все смотрели друг на друга с тревогой. Бай Хунъюй, изначально абсолютный дилетант в вопросе, после пятого деления вдруг поняла, что все ошибались с самого начала.
Они пытались воссоздать полученный из космоса код при помощи живых клеток и потому стали считать его нормальной жизнью. И это было огромной ошибкой! Инопланетное сообщение – это вестник, и вся его деятельность вращалась вокруг опреде