– Не мог бы, – лаконично ответил Ван Хайчэн.
– Почему?
– Вашим умом этого не понять.
Следователь аж поперхнулся от такого, и ему пришлось сделать глубокий вдох:
– Товарищ Ван Хайчэн, у нас нет полномочий, чтобы помочь вам подать заявление такого рода. Наша работа закончена, и теперь вы свободны. Что касается других требований, пожалуйста, обратитесь за советом к своему руководителю.
– Тогда, пожалуйста, отведите меня к моему руководителю. Я теперь не знаю, кто мой руководитель и где находится его кабинет.
– Хорошо, – вздохнул следователь.
Он долго водил Ван Хайчэна по военной базе, прежде чем остановиться у двери какого-то кабинета. Ван Хайчэн постучал, и изнутри донесся низкий женский голос с хрипотцой:
– Войдите.
Он так и поступил.
Кабинет был невелик, и в глаза бросалось отсутствие всякой мебели, кроме стола. То ли так отдавали дань военному стилю, то ли повлияла недавняя политика строгой экономии. За столом сидела женщина с волосами, подернутыми сединой, при виде Ван Хайчэна директор поднялась с места и протянула ему руку, перегнувшись через половину стола.
– А, профессор Ван, я давно слышала о вас и очень ждала личной встречи. Пожалуйста, присаживайтесь. Моя фамилия У, У Сяо. Садитесь.
Ван Хайчэн ничего не мог понять ни о ее ранге, ни о должности. По сей день он не мог разобраться в отношениях между отделами, секторами и институтами, впрочем, и не планировал выяснять это. Ему хватало знания, что она заведует проектом «Звезды». В отличие от предыдущих, эта начальница была непривычно вежлива и даже казалась немного застенчивой.
– Я и сама должна была поговорить с вами, ваше расследование ведь только что закончилось?..
– Как вы думаете, что такое тектосы? – перебил ее Ван Хайчэн.
У Сяо на мгновение замерла.
– Я не знаю. Разве это не то, что мы пытаемся выяснить в рамках проекта?
– Да ну? Проект «Звезды» не хочет это выяснять. Проект хочет выяснить, как использовать эти вещи.
– Это…
– Возможно, я ошибаюсь. В начале половина проекта «Звезды» пыталась выяснить, что это за штуки, а другая половина пыталась понять, для чего они нужны. Но позже, по мере того, как возможности тектосов все возрастали и начали выходить за пределы нашего понимания, ценность артефактов возрастала, и весь проект полностью свелся к выяснению того, как можно использовать инопланетные технологии. Я неправ? Все-таки это инопланетная технология, и она может изменить картину мира.
– Можно и так понять, – неловко улыбнулась У Сяо.
Ван Хайчэн вспомнил историю профессора Аня о том, как в африканской саванне поднимали на дерево веревки, тянули вверх без остановки. Тот вечер был относительно недавно, но сейчас, казалось, остался в какой-то другой жизни.
– Я не знаю, продвинулось ли исследование тектосов, пока я сидел взаперти из-за расследования. Просто, судя тому, что я узнал раньше, даже текущих знаний хватит, чтобы по всей планете случились великие перемены. Я считаю, что больше всего нас должен беспокоить тектос «Моисей», который может нарушать второй закон термодинамики и создавать энергию из воздуха. Это первый известный нам настоящий вечный двигатель. Мне не нужно пояснять, для чего пригодится эта штука, – думаю, наверху уже давно начали изучать, как ее использовать.
У Сяо ничего не ответила, просто тихо слушала и продолжала улыбаться.
– Но не совсем правильно говорить, что энергия создается полностью из ничего. Небольшие изменения все же есть, так? Сфера влияния «Моисея» становится все больше и больше.
– Разве не выходит, что чем больше диапазон его действия, тем выше мощность энергии, которую он может обеспечить? – спросила директор У.
– Вы правы, это так. С точки зрения применения это хорошо. Чем больше эффект, тем выше мощность вечного двигателя. Проблема только в том, что с выделением энергии эффект ядерного взаимодействия в нашем пространстве будет возрастать. По сути, энергия, которую обеспечивает «Моисей», происходит из разрыва между законами физики рядом с ним и теми, что были изначально. Это как если бы мы изначально были равниной на нулевой высоте, но рядом с «Моисеем» превращались в плато на восьмикилометровой высоте.
– Вы имеете в виду, что высота нашего старого мира растет?
– Да, по мере того как мы продолжаем набирать энергию, законы всей Вселенной меняются в другую сторону. И дело не только в «Моисее», возле «Цзаофу» постоянно возрастает скорость света, и хотя эффект пока небольшой, наша нынешняя Вселенная уже отличается от прошлой, эффект ядерного взаимодействия стал сильнее, а скорость света выше.
У Сяо нахмурилась, она это давно знала.
– Вы имеете в виду…
– Это возвращает меня к первоначальному вопросу: как вы думаете, что такое тектосы?
– Говорите.
– Вы когда-нибудь задумывались о том, что они созданы для того, чтобы изменить законы физики? Изменение космологической постоянной нашей галактики – вот их настоящая цель.
У Сяо некоторое время молчала.
– Что вы называете «настоящей целью»?
– То, что цель инопланетной цивилизации – создать эту штуку и передать ее нам, людям.
Все эти приманки – вечный двигатель, энергия, секреты изменения мира, – все служило цели. У Ван Хайчэна заколотилось сердце, и ничего этого он вслух произносить не стал.
– В физике всегда был вопрос без ответа: что же все-таки такое законы Вселенной и ее фундаментальные постоянные? Законы – это то, с чем мы постоянно сталкиваемся в наших исследованиях. Они кажутся самоочевидными, для них нет никакой причины, это просто такая аксиома. Скорость света в вакууме, четыре фундаментальных взаимодействия, постоянная Планка и так далее, их так много, и при этом ни у одной нет причины. Исследование природы законов в основном сводится к метафизике и теологии. Например, Ньютон твердо верил, что инициатором творения был Бог, а теория Большого взрыва говорит, что все законы были заложены в момент рождения Вселенной, и до появления Вселенной они не имели смысла, поэтому нет смысла и доискиваться, почему правила такие, какие есть. Среди гипотез о законах Вселенной самая интересная называется «антропный принцип». Вы знаете, о чем она?
У Сяо кивнула:
– Если законы Вселенной не будут такими, как сейчас, то ни одно человеческое существо не сможет родиться и не сможет думать о том, почему законы Вселенной такие.
– Да, – засмеялся Ван Хайчэн. – Да, эта гипотеза означает, что также могут существовать сотни миллиардов Вселенных с различными параметрами законов, но мы сможем существовать, только если законы физики будут такими, как сейчас. И тогда возникает встречный вопрос: «Почему законы Вселенной именно такие, а не какие-то еще?» Будь законы Вселенной иными, не было бы людей, задающих этот вопрос. И выходит, что человечество и законы Вселенной это одно целое. Антропный принцип, Вселенная, пригодная для выживания человека.
У Сяо начала чувствовать подвох и смутно понимать, к чему клонит астроном.
– Но у Антропной Вселенной есть фундамент, то есть законы Вселенной постоянны и сложились после ее рождения. Но теперь тектосы доказывают, что законы изменчивы.
– Вы хотите сказать, что в этой Вселенной, которая пригодная для выживания человека, законы изначально были не такими?!
– Именно! Поскольку законы непостоянны, почему будет существовать условие, чтобы человечество обязательно существовало? Являются ли постоянные Вселенной именно такими или они сформированы какой-то силой?
Сердце У Сяо сжалось.
– Чем то, что вы говорите, отличается от теории креационизма?
– Бог хотел, чтобы Адам и Ева остались в Эдеме навсегда, а наш Конструктор дал нам тектосы. Именно в этом ключевое отличие, и даже полная противоположность. Наш Бог дал нам рецепт разрушения Эдема, и к рецепту еще прилагается конфетка в форме вечного двигателя. – Ван Хайчэн увидел, что у директора расширяются зрачки. – Законы Вселенной, пригодные для выживания человека, исчезают.
– Вы имеете в виду, что изменение законов нас погубит? Эти тектосы – инопланетное оружие?!
– Вам не кажется, что эта идея нелогична? – улыбнулся Ван Хайчэн. – Они создали основу жизни на земле, создали законы, подходящие для нашего выживания, а затем хотят, чтобы мы создали оружие, чтобы уничтожить самих себя. Вам это не кажется омерзительным?
– Тогда в чем цель этих тектосов?
– Вы знаете, как мы их культивировали? Для первой нулевой клетки мы нашли большую чашку Петри, продезинфицировали ее, очистили и поместили в стерильную комнату. Сначала мы изолировали все виды биологического загрязнения в обычной окружающей среде, а затем создали питательную основу, подходящую для развития клеток. Держали в инкубаторе постоянную температуру и влажность и ждали, пока она разовьется. В то время мы не знали, во что вырастет тектос, знали только, что если не провести стерилизацию и очистку, то его практически стопроцентно еще на начальной стадии убьют бактерии. Земной воздух полон бактерий, спор и гифов грибов. Земля развивалась сотни миллионов лет, и она может легко убить такого нового хрупкого чувачка, как нулевую клетку. Если не найти для нее среду с постоянной температурой и влажностью, оставить ее снаружи, то чуть-чуть ультрафиолетовых лучей, чуть-чуть прямого солнечного света и чуть-чуть влажности – и никто не поручится, что она сможет выжить.
Ван Хайчэн говорил о нулевой клетке и в то же время не о ней.
Законы Вселенной изменчивы и неоднородны. Чем дальше от «Моисея», тем выше сильное взаимодействие, а чем ближе к нему, тем слабее; чем дальше от «Цзаофу», тем медленнее была скорость света, а чем ближе к нему, тем быстрее.
– Нас закрыли в чашке Петри и поместили в ясли с постоянной температурой и влажностью, подходящими для роста, – пробормотала У Сяо.
– Да, я не знаю, насколько велики эти ясли, это может быть Солнечная система или галактика Млечный Путь. Но одно можно сказать наверняка – законы Вселенной, которые мы знаем, – это вовсе не настоящие законы, и знакомая нам космологическая постоянная – тоже не универсальная константа. Законы физики неоднородны, и мы живем по тем, которые больше всего благоприятны для нашего существования. В этом пространстве, которое может быть и Солнечной системой, и Галактикой, человеческое существование защищают не фунгициды и стеклянные крышки, а уникальные, отличные от внешних, законы физики.