– Вы… Бай, Бай Хунъюй, да?
Бай Хунъюй испугалась. Он суетливо замахал руками, объясняя:
– Нет, нет, не поймите меня неправильно. Я не чужой человек. Я такой же, как вы… Нет-нет-нет. Я не это имел в виду. Я… – Он хлопнул себя по лбу. – Вы тоже подписались на проект колонизации «Марс-1», и вас кинули на деньги?
Теперь растерялась Бай Хунъюй. О «Марсе-1» у нее спрашивали во время расследования. Сейчас он казался лишь глупым и милым событием дней минувших. Нидерландская компания, не имевшая опыта работы в аэрокосмической отрасли или научных исследованиях, объявила в прессе, что начинает отбор кандидатов для проекта колонизации Марса среди обычных людей по всему миру. Сначала должны были отобрать сто предварительных кандидатов, а затем из них двух мужчин и двух женщин. После обучения они должны были отправиться на Марс на пилотируемом космическом корабле. Следователь спросил Бай Хунъюй, почему она подала заявку и оплатила немалый регистрационный взнос. Самым непонятным в этом вопросе были два момента: во-первых, голландцы ясно дали понять, что этот план с большой вероятностью провалится. Даже если повезет совершить посадку на Марс, никто не мог гарантировать, что пассажиры благополучно выживут на этой планете, при этом со стопроцентной вероятностью на Землю вернуться они уже не смогут. Во-вторых, только за регистрацию пришлось заплатить, и эти деньги возвращать никто не собирался.
Следователь никак не мог понять, почему с их уровнем знаний они не увидели, что это чистой воды мошенничество.
– Ну… вероятно, потому что… людей обмануть можно вне зависимости от того, насколько реальной выглядит афера или насколько человек тупой. Ключевой момент в том, насколько обманутый надеется, что это все правда, нет? – предположила Бай.
Цзян Чэн сломал всю голову над ответом, опасаясь, что завалит политическую экспертизу из-за глупой ошибки прошлого и пролетит мимо проекта «Звезды», как фанера. Увидев, как напряглось его лицо, следователь поспешил его успокоить:
– Все в порядке, не волнуйтесь так. В проекте есть астроном, которого тоже обманула эта конторка. Может быть, позже вы сможете обменяться опытом.
Во время первого ужина в столовой базы Бай Хунъюй и Цзян Чэн рассказали Ван Хайчэну об этом как о забавном анекдоте. Ван Хайчэн ничего не ответил. Ему казалось, что кашу удалось-таки испортить маслом, и теперь от жирности аж тошнило. Раньше он беспокоился, что Бай Хунъюй будут расспрашивать о нем во время расследования, и он не знал, как после такого смотреть ей в лицо, но теперь понял, что все это неважно. Ван Хайчэн собирался поговорить с Бай Хунъюй, изложить ей свои соображения о тектосах, но беспокоился, что инспектор спрашивал ее о чем-то, что могло бы вызвать смущение, не знал, как заговорить с ней на эту тему. Но теперь стало ясно, что говорить или нет – уже не имеет никакого значения.
Бай Хунъюй и Цзян Чэн были людьми одного сорта, а он – другого.
Наскоро поев, Ван Хайчэн сказал, что слишком устал и хочет пораньше лечь отдохнуть. Он уже давно не ложился так рано. Вокруг царила глушь, он слышал за окном треск насекомых, без конца ворочался от невыносимой жары. Встал и включил кондиционер, температура сперва оказалась слишком низкой, поэтому пришлось ее немного прибавить.
Жужжание компрессора, стоп, старт, стоп, старт, словно бесчисленные мухи жужжали в ушах.
Жжж…
Жжж…
Ван Хайчэн вспомнил, что где-то есть пара берушей, снова вскочил с кровати и принялся их искать. Он не знал, куда положил их, когда собирал вещи. Сперва перевернул коробку вверх дном, обшарил каждый уголок, но ничего не нашел. Может, они где-то в карманах? Он перерыл все – куртки, пальто, брюки, разворачивал свернутую одежду, вертел ее на кровати, скидывал в кучу, бросал на пол.
В туфлях, между страницами книг, в футляре для скрипки. Все было открыто и разбросано по всей комнате, и ничего, ничего, ничего. Беруш нигде не было, вообще ничего мелкого под руку не попадалось.
Жжж…
Жжж…
Никогда еще звук так не буравил уши и не высверливал мозг, отдаваясь бесконечным эхом, словно пытаясь все разорвать, растерзать, влезть внутрь, свести его с ума.
Ван Хайчэн хотел кричать, но не посмел и пикнуть. Комната Бай Хунъюй находилась прямо над ним.
Он сгреб сваленную на кровати одежду и изо всех сил швырнул ее в стену. Тряпки взлетели на миг, а затем упали на пол. Упали беззвучно и недалеко, прямо у изножья кровати. Ван Хайчэн выключил свет и рухнул на кровать, обливаясь вонючим потом.
Кровать была жесткой. Он вспомнил, как, получив ключи от квартиры, попробовал лечь на матрас за тридцать тысяч. Лежалось на нем как на облачке.
В общежитие он вернулся в 7:40 вечера. В последний раз, когда он смотрел на часы перед тем, как заснуть, было уже 6:47 утра.
В течение пары следующих дней Ван Хайчэн постоянно ходил к директору У, чтобы узнать, какого мнения о его докладе наверху и нужно ли ему писать более подробный отчет. Он мог обстоятельно начать с парадокса Ферми, продемонстрировать, как изменение физических констант и законов Вселенной повлияет на земные технологии, вычислить точку отказа ядерной бомбы, точку угасания Солнца, воздействия на спутниковую связь, – да все, что угодно.
Директор У заверила Ван Хайчэна, что в этом нет необходимости. Она согласилась с его идеями и обещала со своей стороны приложить все усилия, чтобы наверху осознали опасность тектосов. Правда, потом откровенно объяснила, что ключевой вопрос здесь не во влиянии на существующие технологии, а в возможных выгодах от освоения инопланетных артефактов. Внутренний состав проекта «Звезды» успел разделиться на фракции, представляющие разные мнения. Кто-то был согласен со взглядами учителя Вана, кто-то выступал против. Даже с учетом того, что директор У была в числе согласных, ей нужно было попытаться заручиться всеобщей поддержкой, разобраться в политике различных групп и своим голосом задавить оппонентов. Это был ключевой момент.
– Не волнуйтесь, – сказала директор У, – я верю, что вы правы. Я также общалась с другими учеными, и многие вас поддерживают. Не беспокойтесь, я обязательно что-нибудь придумаю.
На четвертый день Ван Хайчэн снова пошел к директору, но не застал ее. Он расспросил других, но никто не знал, куда она делась.
В душе Ван Хайчэна всколыхнулась тревога. Что-то не так, сразу понял он и не мог не тревожиться о директоре У. Хотя он не разбирался в политике, но, будучи китайцем, понимал, что в ней есть подводные течения и малейшая неосторожность может привести к гибели. Проект «Звезды» затронул слишком много интересов и сил, наука больше не контролировала его направление, она даже перестала быть определяющим фактором. Неужели директор У из-за него «попала не в ту команду»?
Всякий раз, когда вышестоящий руководитель проводил инспекцию, он пугался. Пугался, что тот решил подсчитать, сколько тяжких преступлений совершила директор, и объявить о назначении нового ответственного лица.
В такой тревоге прошло еще четыре дня, а вечером последнего он наконец увидел У Сяо.
Ее появление на этот раз до крайности удивило всех без исключения. Но для остальных было важно не то, что она исчезала на несколько дней, а то, что вернулась в сопровождении двух иностранцев, толстого и худого. Она повела их прямиком в группу Цзян Чэна.
– Согласно указанию Центрального правительства, с сегодняшнего дня мы начнем работать с этими двумя американскими экспертами, будем изучать энергетизацию «Моисея». Мы надеемся на тесное сотрудничество.
Вся база гудела от обсуждения этой внезапной смены врагов и друзей, все гадали о том, сколько американцы заплатили за сотрудничество. Некоторые считали, что политика – штука сложная, и обычным людям ее не понять; кое-кто из молодежи шутил, какой процент от сделки получили ученые, убитые шпионами, получилось ли у них выйти в ноль; некоторые предполагали, что новость об отказе Конгресса одобрить бюджет США на содержание войск в Японии и Пятого флота ВМС имеет к этому отношение. Вся база забурлила от неуместных сплетен и необъяснимой жизненной силы.
Только Ван Хайчэн чувствовал, что не может дышать. Он привалился к стене и отчаянно хватал ртом воздух, но ощущал, что в кровь не поступает ни капли кислорода, и перед глазами начало чернеть.
Он просто считал себя до смешного глупым. Если подумать, Ван Хайчэн, ох, Ван Хайчэн, за какие такие достоинства другие стали бы использовать служебный пост, чтобы расплатиться по счетам за твою туманную «идею»? У директора У есть собственное будущее, собственные высокие идеалы и амбиции, ей приходится сталкиваться с бесчисленными и нескончаемыми реалиями – точно такими же, как твоя квартира, которая очевидно принадлежит тебе, но в которой нельзя жить. Реальность и идеалы разделены туманной и непроницаемой завесой.
Все эти дни Ван Хайчэн уповал на директора У как на последнюю опору, а теперь она рухнула, и он чувствовал лишь, что тело словно окаменело и отказывалось двигаться. Цзян Чэн и двое американских ученых свободно болтали на смеси китайского и английского языков, а Ван Хайчэн почувствовал, как его мозг выплывает из макушки и, словно в дурмане, вылетает наружу, прямо как душа, покидающая тело в момент смерти, согласно старым преданиям.
Он поднял глаза, огляделся и молча двинулся к своему общежитию. По дороге настолько погрузился в собственные мысли, что налетел на двух людей подряд, но даже не обратил внимания, не извинился, не сказал ни слова, просто шел вперед, как деревянный болванчик.
В голове его было так чисто, словно он впервые до конца понял, что следует делать. Будет трудно, но не невозможно. Но перед этим нужно было кое с чем разобраться и решить небольшую проблему.
Он позвонил на базу, чтобы подать заявку на выход. Ту быстро одобрили. С одной стороны, потому что Ван Хайчэн ни разу не выходил с тех пор, как его насильно сюда доставили, а с другой стороны, потому что сегодня таких заявок практически не было: вся база напоминала рой и судачила о неожиданном сотрудничестве.