Все это стало известно, благодаря детальным наблюдениям и немногочисленным исследованиям видимой стороны Луны. Орбитальные наблюдения за обратной стороной указывали на то, что большая часть сказанного была справедлива и для нее, а поскольку эта последовательность событий согласовывалась с существующей теорией, ее корректность не вызывала сомнений и в течение многих лет после миссии “Аполлон”. Конечно, еще оставалось заполнить кое-какие пробелы в деталях, но картина в целом отличалась убедительной четкостью. Однако, когда люди вернулись на Луну с новыми силами и намерением закрепиться, исследования грунта на обратной стороне поведали человечеству новую и совершенно неожиданную историю.
Хотя с точки зрения отдаленного наблюдателя поверхность обратной стороны была практически идентична видимой, анализ микроскопической структуры показал, что в ее истории имелась совершенно особая глава. Ко всем прочему с появлением на видимой стороне все новых баз, пусковых площадок, коммуникационных станций и всех прочих атрибутов, следовавших за деятельностью человека, сопутствующее этом расширению методическое обследование поверхности выявило ряд странностей и там.
Все эксперименты над образцами породы, которые были доставлены с восьми участков, обследованных до середины 70-х годов, дали сходные результаты, подтвердившие традиционные теории. Когда количество освоенных участков стало исчисляться тысячами, большая часть новых данных также отвечали устоявшимся представлениям, но время от времени попадались и любопытные исключения – исключения, которые, по-видимому, указывали на то, что некоторые особенности видимой стороны с полным на то основанием должны были находиться в противоположном полушарии.
Ни одна из гипотез, которые осмелились высказать ученые, не дала однозначных выводов. Это не играло особой роли для руководящего состава и офицеров КСООН, так как к тому моменту фокус человеческой активности на Луне сместился с чисто научных исследований на интенсивную инженерную деятельность. Лишь братство немногочисленных университетов располагало достаточным временем, чтобы размышлять и вести переписку на тему спектральных несоответствий между разными образцами пыли. Как итог, прекрасно задокументированная проблема “аномалий в строении лунных полушарий” долгие годы пролежала в ящике “Необъясненных явлений” вместе с еще миллионом фактов.
Скрупулезный обзор текущего положения дел в любой области науки, которая могла иметь хоть какое-то отношение к проблеме лунарианцев, составлял одну из рутинных обязанностей Группы L. Все, что касалось самой Луны, естественно обрабатывалось в приоритетном порядке, и вскоре команда Ханта собрала столько информации по этой теме, что ее бы хватило на небольшую библиотеку. На двух младших физиков, не успевшим увернуться от розданных Хантом заданий, взвалили геркулесову работу по просеиванию всей этой массы данных. До аномалий лунных полушарий они добрались не сразу. Но когда это, наконец, произошло, на глаза физикам попался отчет о серии экспериментов по датировке, проведенных несколько лет тому назад нуклеологом по фамилии Кронски из Института Макса Планка в Берлине. Увидев данные отчета, двое физиков бросили все остальные дела и немедленно побежали разыскивать Ханта.
После долгого обсуждения Хант позвонил по видеосвязи доктору Солу Стейнфилду, селенологу, работавшему на физическом факультете в Университете штата Небраска. Как следствие звонка, Хант поручил своему заместителю на несколько дней взять на себя обязанности руководителя группы L и на следующий же день рано утром вылетел в Омаху. Спустя час после встречи с секретарем Стейнфилда в аэропорту Хант стоял в одной из лабораторий физического факультета, задумчиво разглядывая метровую модель Луны.
– Кора имеет неравномерное строение, – сказал Стейнфилд, махнув рукой в сторону модели. – На обратной стороне она гораздо толще, чем на видимой – об этом известно уже давно, с того момента, как над Луной повисли первые искусственные спутники, еще в шестидесятых годах прошлого века. Центр масс Луны находится примерно в двух километрах от ее геометрического центра.
– И никакого очевидного объяснения этому нет, – задумчиво произнес Хант.
Стейнфилд продолжал размахивать рукой, описывая круги вокруг стоящей перед ними сферы. – Да, причин, которые бы объясняли, почему кора затвердела более толстым слоем с одной стороны спутника, нет, но это и не так важно, потому что в реальности все произошло иначе. Вещество, из которого состоит поверхность обратной стороны, куда моложе, чем кто-либо мог предположить лет, эм, тридцать назад – гораздо, гораздо моложе! Но вам это и так известно – именно поэтому вы и прилетели.
– Вы же не хотите сказать, что оно образовалось совсем недавно, – заметил Хант.
Стейнфилд энергично покачал головой, совершенно гладкой, если не считать двух торчащих по бокам пучков седых волос, которые от такого движения бешено затрепыхались из стороны в сторону. – Нет. Насколько мы можем судить, оно примерно такое же древнее, как и вся остальная Солнечная система. Говоря “моложе”, я имею в виду, что оно не так давно появилось на самой Луне.
Он схватил Ханта за плечо и полуразвернул его лицом к настенной диаграмме, на которой был изображен поперечный срез, проходящий через центр спутника. – Это видно на схеме. Красная оболочка обозначает исходную внешнюю кору, которая окружает Луну со всех сторон – по форме она, как и следовало ожидать, близка к сфере. А вот этот голубой слой на обратной стороне располагается поверх нее и возник там сравнительно недавно.
– И под ним находится то, что раньше было исходной поверхностью Луны.
– Именно. Кто-то вывалил на старую кору пару миллиардов тон мусора – но только на обратной стороне.
– И никаких сомнений на этот счет нет? – на всякий случай уточнил Хант.
– Да… все верно. Мы пробурили достаточно дыр и шахт по всей обратной стороне, и довольно точно знаем, где пролегала ее изначальная поверхность. Я вам кое-что покажу… – Значительная часть дальней стены, от пола и до потолка, была отведена под ряды аккуратно подписанных металлических ящичков. Стейнфилд подошел к ящикам и нагнулся, чтобы изучить надписи, одновременно бормоча под нос получленораздельные фразы. Затем с внезапным “Вот оно!” профессор схватился за один из ящиков, открыл его и вернулся к Ханту, держа в руках закрытый стеклянный контейнер размером с небольшую банку для огурцов. Внутри на проволочной подставке располагался грубый фрагмент светло-серого камня, местами отдающего слабым блеском.
– Это довольно распространенный криповый-базальт с обратной стороны. Он…
– “Криповый”?
– Нет, криповый – это аббревиатура, “K, Rare Earth Elements and Phosphorus”, т. е. минерал, обогащенный калием, редкоземельными элементами и фосфором – сокращенно KREEP.
– О, понятно.
– Такие соединения, – продолжил Стейнфилд, – слагают значительную часть высокогорий. Конкретно этот затвердел около 4.1 миллиардов лет тому назад. Так вот, проанализировав изотопы, образующиеся в результате воздействия космических лучей, можно определить, как долго минерал пролежал на поверхности. И в этом случае датировка опять-таки указывает примерно на 4.1 миллиарда лет.
Хант казался слегка удивленным. – Но ведь это вполне нормально. Именно такого результата и следовало ожидать, разве нет?
– Да, если бы минерал лежал на поверхности. Но этот камень достали со дна шахты глубиной больше двухсот метров! Другими словами, он все это время находился на поверхности Луны, а потом вдруг ни с того, ни с сего оказался на глубине двухсот метров. – Стейнфилд снова указал на диаграмму. – Как я и говорил, мы наблюдаем одну и ту же картину по всей обратной стороне Луны. Мы можем оценить, как глубоко находилась ее старая поверхность. Под ней мы находим древние породы и структуры из далекого прошлого, в точности, как на видимой стороне; над ней – полнейшая неразбериха: когда на Луну упал весь этот мусор, старые породы подверглись множественной бомбардировке и плавлению вплоть до уровня, на котором находится современная поверхность. Но это и не удивительно.
Хант кивнул в знак согласия. Энергия, которая высвободилась из-за резкой остановки такой массы, должна была достигать феноменальных величин.
– И никто не знает, откуда он взялся? – спросил он.
Стейнфилд вновь замотал головой. – По одной из версий, Луна могла попасть в крупный метеоритный дождь. Это может оказаться правдой – гипотезу пока что не удалось ни доказать, ни опровергнуть. Химический состав привнесенного слоя, впрочем, отличается от большинства метеоритов и больше напоминает саму Луну. Они как будто состоят из одной и той же материи – вот почему она выглядит одинаковой с большого расстояния. Чтобы заметить различия, о которых я говорю, требуется анализ микроструктуры.
Какое-то время Хант молча и с любопытством рассматривал лунный образец. Наконец, он осторожно положил камень на один из рабочих столов. Стейнфилд взял его и вернул в ящик.
– Допустим, – сказал Хант, когда тот вернулся обратно. – А что насчет поверхности обратной стороны?
– Кронски и компания.
– Да, как вчера и обсуждали.
– В отличие от кратеров на видимой стороне Луны, появившихся из-за метеоритных ударов ох… несколько миллиардов лет тому назад, кратеры на обратной стороне возникли на завершающем этапе “отложения мусора”. К примеру, в образцах пород, взятых по периметру кратеров обратной стороны, активность изотопов с большим периодом полураспада – таких, как алюминий-26 и хлор-36, оказывается крайне низкой; то же касается и скорости поглощения водорода, гелия и инертных газов из солнечного ветра. Эти и другие показатели говорят нам о том, что минералы появились там не так давно; а поскольку их появление связано с выбросом вещества из кратеров, значит, недавно образовались и сами кратеры. – Стейнфилд преувеличенно развел руками. – Остальное вы знаете. Кронски и его коллеги проделали все расчеты и оценили возраст кратеров в пятьдесят тысяч лет – практически вчера! – Он выждал несколько секунд. – Здесь должна быть какая-то связь с лунарианцами. Мне кажется, это как-то уж слишком для простого совпадения.