стями ветерка, и закрывать на ночь, чтобы в палатке сохранялось тепло; а также печка для обогрева со стеклянной передней панелью. Вокруг нее расположилась небольшая зона отдыха, с настоящим диваном и яркими, узорчатыми коврами, которые так любят индейцы навахо. У задней стены палатки стоят несколько коек, на каждой матрац с периной, роскошное белье и пуховые подушки.
За кроватями, отделенные брезентовой перегородкой, расположились унитаз и раковина. Душа нет. Кэнди сообщает, что его можно принять в бане чуть ниже по холму, которая у нас общая с шестью другими палатками Совиного стойбища.
Потом она сообщает нам и другие сведения:
– Вы приехали в «медвежью» зону. Да, медведи действительно пробираются через ограду заповедника и заявляются в наш лагерь. В целях безопасности каждого из вас любая еда должна храниться в закрытых контейнерах, и вынимать ее оттуда разрешается, только чтобы приготовить и съесть, – говорит она, указывая на зеленый металлический ящик за дверью палатки под пологом рядом с двумя креслами-качалками. – Либо в нем, либо в портативном, защищенном от медведей контейнере для пищевых продуктов из числа тех, что одобрены заповедниками Йосемит и Кинге Форест.
Леннон медленно поворачивает ко мне голову.
Ну почему? Почему он обязательно должен быть прав? После этого сливочная помадка с арахисовым маслом не очень уютно чувствует себя в моем животе.
Кэнди загибает пальцы, перечисляя скороговоркой все, что мы должны хранить в контейнере:
– Нераспечатанные продукты, в том числе и в банках. Снеки, сухие смеси для приготовления напитков, вакуумные упаковки. Все туда. Плюс туалетные принадлежности, обладающие запахом. А также лосьоны, косметику, дезодоранты.
– Одеколон тоже? – спрашивает Леннон.
– Да, – отвечает она.
– Я имею в виду одеколон с резким запахом. Типа аэрозольного спрея для тела.
– Тем более, – озадаченно говорит женщина. Леннон бросает быстрый взгляд на Бретта, но тот ничего даже не замечает, пытаясь сложить обратно в аккуратную пирамиду бутылки с водой на пристенном столике за диваном.
Кэнди показывает на санузел:
– Если вам понадобится что-то дополнительно – вода, бритва, полотенце, – просто спросите у администратора. Можете, конечно, позвонить, но мобильные телефоны здесь работают через раз. Если же кому-то из вас потребуется сделать срочный звонок, мы позволим воспользоваться стационарным. После десяти вечера нас с Банди можно найти в бревенчатом домике справа от главного корпуса.
– А как насчет разрешения отправиться в поход в глубь территории Кингс Форест? – спрашивает Леннон. – На вашем сайте сказано, что вы можете его устроить и принести прямо в палатку.
– За отдельную плату, – отвечает Кэнди, – за ним нам придется ехать в администрацию парка.
– Запишите на мою банковскую карту, – беспечно бросает Рейган.
Кэнди бросает на Рейган испепеляющий взгляд:
– При случае подойди к стойке администратора и заполни бланк.
Ни хрена себе.
– В палатках запрещено включать музыку, – обращается ко всем нам Кэнди, – и после заката, если вы в лагере, никаких громких разговоров. Другие гости могут лечь спать, а здешние стены звуконепроницаемыми никак не назовешь. Тихий час у нас с десяти вечера до семи утра, в это время должна соблюдаться полная тишина.
– Блин, – бормочет где-то в районе моего уха Саммер, – да здесь у них настоящая диктатура.
Кэнди машет в сторону главного корпуса:
– Там у нас есть небольшой магазинчик, где можно купить, например, теплую фуфайку или зонт. Кроме того, можно арендовать медвежий сейф или походную плитку. У нас все основано на доверии, поэтому вам надо будет положить в банку деньги или записку с вашим именем и номером палатки, чтобы впоследствии включить эту сумму в окончательный счет. Кроме того…
Пирамида, которую складывал Бретт, рушится, по полу катятся бутылки.
– Ой, простите, – говорит он.
Кэнди на время умолкает, бушующая в ее душе борьба между раздражением и терпением находит выражение в изгибе бровей, но она все же прочищает горло и заканчивает свою наставительную речь:
– Совместное вечернее времяпровождение начинается в шесть часов. Мы подаем напитки и ужин из четырех блюд. Затем каждый вечер разводим костер, приглашая всех гостей собраться вокруг него и пообщаться. Закрывается площадка в девять. Возникнут вопросы – вы всегда найдете нас у стойки администрации.
А если у меня вопрос возник уже сейчас? На Кэнди больше никто не обращает внимания, но мне хотелось бы, чтобы они перечислили все эти моменты на своем сайте или хотя бы дали нам распечатку, чтобы я могла еще раз все внимательно просмотреть и запомнить. Меня так и подмывает попросить ее повторить эти сведения еще раз, чтобы их можно было записать. По правде говоря, меня в самом прямом смысле одолевает зуд, и я отчаянно сопротивляюсь желанию почесаться. Леннон бросает взгляд на мои руки, у меня возникает ощущение, что он все знает, от чего чесотка заявляет о себе с двойной силой.
Если мне удастся прожить предстоящую неделю без нервного срыва, это можно будет считать победой.
Поскольку уже близится вечер, до ужина заняться особо нечем. Мальчишки в итоге уходят в свою палатку, а мы распаковываем вещи. Я складываю свои продукты и туалетные принадлежности в пищевой контейнер у входа в палатку и проверяю телескоп на наличие внешних повреждений – он, похоже, прекрасно пережил ухабистую поездку на крыше внедорожника, прибыв в целости и сохранности. Затем пытаюсь позвонить маме и сообщить, что со мной все в порядке, но сотовая связь в палатке не работает. В главном корпусе есть вай-фай, поэтому я иду туда и отправляю сообщения сначала ей, а потом Авани, надеясь, что мои послания дойдут, когда будет сигнал.
Рейган куда-то исчезает, поэтому мы с Саммер вдвоем отправляемся обследовать Совиное стойбище нашего лагеря. Между нашей палаткой и той, где обосновались мальчишки, стоит столик для пикника, а за нашими спинами начинается тропа с предупреждающим знаком, гласящим, что она ведет в заповедный лес – турбаза «Мьюир» снимает с себя всякую ответственность, если туристы примут решение покинуть ее пределы. Прямо на наших глазах по этой тропе в лес несется стайка бесшабашных ребятишек, без всякого присмотра, так что на самом деле все, вероятно, не так уж и страшно.
Мы уходим подальше от галдящей ребятни и шагаем по тропе, окруженной хитроумно задуманным пейзажем: с одной стороны – песочного цвета скалами, кое-где поросшими цветущим кустарником, с другой – ровными рядами фонарей. Ведет она к бане, крытой кедровой щепой.
– Ух ты… – с видом знатока шепчет Саммер, когда мы заглядываем внутрь.
Меня охватывает аналогичное чувство. По большому счету, это спа-салон, оформленный в стиле, соответствующем нашему замечательному окружению, причем вживую даже лучше, чем на фотографиях в Интернете: поверхности из мореного дерева, каменные скамейки и симпатичные фонарики, свисающие с железных крючьев рядом с зеркалами. В отличие от наших палаток, здесь есть электричество. Электричество и женщина, которая заряжает телефон и сушит феном голову. В задней части бани даже виднеется сауна.
– В этой сауне я позже уединюсь голая с Кендриком, – говорит мне Саммер, когда мы выходим обратно на улицу.
– Могла бы и не говорить, – отвечаю я.
– Если тебе захочется уединиться с кем-то голой, мне будет наплевать, – смеется она. – Ты по-прежнему тащишься от Бретта?
– Как тебе сказать…
– Он говорил, что вы с ним, типа, замутили.
Что?
– Да нет, мы не… не в этом смысле.
Ради всего святого, это же был просто поцелуй.
– Тебя так легко привести в замешательство, – с ухмылкой говорит она, – знаешь, у тебя ведь покраснели уши. Это так мило.
О господи.
– Да ладно тебе, это так, чтобы тебя немного подразнить, – продолжает Саммер, шутливо похлопывая меня по руке. – Бретт просто душка. И мне нравится, какой он классный с окружающими. Точно так же я ни в жизнь не стала бы тусить с Ленноном, если бы знала, что он совсем не крутой.
Я понятия не имею, как к этому относиться. Хотя вообще-то мне понятно, что она пытается сказать, и в ее словах где-то кроется зерно истины. С другой стороны, она намекает, что Леннон стал крутым, только когда так решил Бретт.
– У вас с Ленноном что-то было, да?
У меня цепенеет тело.
– Кто тебе это сказал?
– Просто я помню, что постоянно видела вас в школе вместе.
– Мы были просто друзья, – настаиваю я, – не более того.
Ложь.
Ложь, на которую Саммер, вероятно, готова купиться.
Она пожимает плечами и говорит:
– Мне кажется, что из вас, ребята, получилась бы неплохая пара.
– Нет, – отвечаю я, и мой голос больше напоминает собачий лай. – Ни в коем случае. Мы даже больше не дружим.
Она поднимает руки, признавая свое поражение:
– Эй, я только говорю то, что вижу, подумай об этом, мисс Астрология.
Буду я еще заморачиваться! Да и поправлять ее тоже не стану – ни по поводу Леннона, ни когда она путает слова. Народ в школе, по правде говоря, действительно дразнил нас, что мы были лучшие друзья, нередко в дополнение к словам подмигивая и показывая пальцами кавычки. Ходили упорные слухи, что нас связывало нечто большее. Это, собственно, и стало одной из причин, по которой мы решились провести Великий Эксперимент, больше никого в него не посвящая. Чтобы избежать сплетен в школе. Но в первую очередь, чтобы ничего не узнал мой отец. Потому что Бриллиантовый Дэн, черт бы его побрал, ни в жизнь не позволил бы дочери встречаться с сыном этих двух варварских дикарок.
Как бы там ни было, я понятия не имею, почему мне небезразлично, что Саммер полагает, будто между мной и Ленноном что-то было. Ведь меня больше должен волновать тот факт, что Бретт сказал ей, будто мы замутили. Может, она что-то недослышала, а остальное домыслила? Ее слова звучали хвастовством, но не стоит предполагать худшего. Насколько мне известно, он действительно мог сказать ей, что я ему нравлюсь.