лучае чего или нет.
— Каз, — я тихонько ткнул его в спину кончиком карандаша.
— Чего? — тихо прошипел он.
— Формулу мухорола знаешь?
— Попрошу соблюдать тишину, — донесло от стола преподавателей и одна из тетенек, как назло, уставилась именно в нашу сторону, так что Каз явно не мог ни обернуться, ни даже написать на листке.
Зато он, продолжая писать — или делая вид, что пишет — завел руку за спину и начал быстро сгибать пальцы, прямо как бейсбольный кетчер.
Большой и указательный, согнутые дугой, ладонь с растопыренными пальцами, один палец, указательный и мизинец в виде металлистской «козы», ладонь с пальцами…
До меня внезапно дошло, но половину жестов я уже пропустил. Благо, Каз это понял и пошел по второму кругу.
Пальцы дугой — С, ладонь — пять, палец — один, пять плюс один — шесть, «коза» — Н, ладонь — пять…
С6Н5СН3.
— Принял, — прошептал я. Каз коротко кивнул и убрал руку.
C6H5CH3. Вернее, C6H5-CH3, — CH3 — это метильная группа… Тьфу ты. Это же толуол! Который непонятно с какого перепугу вдруг изменил название. Ну да, очередной зябрик, я прав…[5]
Я быстро принялся строчить формулы.
— Казар Зибровский? — переспросил экзаменатор, — Тот самый Зибровский?
— Нее, — широко, так широко, что я даже со спины это понял, улыбнулся Каз, — Это мой отец — тот самый Зибровский, а я — просто Зибровский.
Экзаменаторы переглянулись, но продолжать тему не стали. Задали несколько вопросов, на которые Каз отвечал с восхитительной уверенностью человека, твердо убежденного в собственной правоте. А химия — не та наука, где на экзамене можно выехать за счет подвешенного языка. Или, как говорится в одной шутке: «На английском нужно говорить уверенно. Так, чтобы сами англичане в случае чего задумались, тот ли английский они знают»?
Ох-хо-хо… Моя очередь…
— Ершан Ершанов? Тот самый?
Да чтобы вам пусто было! У вас другого вопроса нет?
— А в каком смысле, — осторожно начал я, — «тот самый»? Если тот, что вчера песни орал и голым скакал[6] — то нет, это не я был, надо полагать, совсем другой Ершан[7]…
Экзаменаторы дружно хмыкнули.
— Нет, тот, что приехал к нам из самого Талгана без денег и голодным.
Едрит твою через коромысло!
И ведь никто из сидящих за столом не был в приемной комиссии! Про меня тут уже что — байки среди преподавателей ходят? Спрятался, блин, прикинулся неприметной личностью! Не-ет, это очень хорошо, что к нам Каз заселился. Авось за его яркой индивидуальностью моя несколько спрячется.
[1] Термин «оксиды» введен в научный оборот номенклатурой ИЮПАК, а именно — Красной книгой ИЮПАК (Правила номенклатуры неорганических соединений), впервые опубликованной в 1958 году,
[2] Самопищущая ручка — она же перьевая, названа так потому, что ее не надо макать в чернильницу, «сама пишет».
[3] В СССР помимо сахара-песка и сахара-рафинада также выпускался сахар литой (в виде большого цельного куска, «сахарной головы»), кусковой литой (сахарная голова, пиленая на кубики) и кусковой колотый (сахарная голова, расколотая на кусочки)
[4] Номер 2 за 1982 год.
[5] Вообще-то неправ. Изменение название толуола укладывается в логику мира — здесь изменены имена и названия стран, городов и т.п. А слово «толуол» происходит от названия «толуанский бальзам», который, в свою очередь, назван от города Толу в Колумбии. Изменилось название города — изменилось название толуола.
[6] Неточная цитата из песни Владимира Высоцкого «Ой, где был я вчера…»
[7] Герой от волнения сыплет цитатами, всплывающими на ум. Эта — из «Сказки о Тройке» братьев Стругацких. «Не он, — сказал Хлебовводов вполголоса. — Не он. И не похож. Надо полагать, совсем другой Бабкин. Однофамилец, надо полагать»
Глава 44
— Ну что ж, молодой человек — экзаменатор, крепкий старик, в черном костюме, с аккуратной бородой, выслушал мой ответ — достойно, достойно. Приятно видеть, что даже в сельских школах Талгана образование поставлено на должном уровне. Желаю удачи в дальнейшем.
— Спасибо.
Я выскользнул из аудитории и устало привалился к стене, вытирая пот со лба. Кой черт дернул меня нацепить этот костюм⁈ Да еще и вместе с жилеткой. Это летом-то! Пусть и начало августа, но солнце жарит не по-детски! И не по-питерски[1]. Кстати, а какое сейчас хоть число? Что-то я потерялся во времени… хм… во всех смыслах…
— Каз, какое сегодня число?
— Эк тебя, — даже он удивился, — Год подсказать?
— Нет, год я помню.
Хотя и не помню. А нет, помню — 1097-ий.
— Четвертое августа сегодня.
— Четвертое?
Это получается, позавчера второе было? День десантника? А почему я ни одного голубого берета на улице не видел[2]? Не купающихся в фонтанах, что-то мне подсказывает, что в аналоге СССР пятидесятых годов это несколько… неразумно. Но хотя бы на улицах?
— Что-то забыл? — судя по взгляду Каз вообще был не здесь, а уже собирался куда-то лететь.
— Да нет… Так. Думаю, сдал ли я экзамен?
— Конечно, сдал. Что, твой родственник тебя топить, что ли, будет?
Стоп. Какой родственник⁈
— Какой еще родственник?
— Ну так тот, что у тебя экзамен принимал. Бардоев Арман Акирович.
Хоть запомню как зовут… Вот как у Каза все получается: и экзамены сдавать и запоминать все эти имена? Так, вернемся к теме родственных связей!
— С чего ты взял, что он мой родственник?
— Ну, так если вы не хотите свою связь афишировать — надо было сказать…
— Каз!
Кажется я покраснел. Хотя под словом «связь» он явно подразумевал — родственную. Или нет. Это же Каз, он слова впросте не скажет…
— Просто вы же похожи, как две воды. Только одна капля постарше. Даже костюмы одинаковые.
Черт. А ведь он прав. Костюмы вообще один в один. Ну и бороды, только у Бардоева она аккуратнее.
— Каз, он мне не родственник.
— Как скажешь, не родственник, так не родственник, — судя по выражению лица, он не поверил. Или сделал вид, что не поверил, чисто поприкалываться. Ладно, юморист, в эти игры можно и вдвоем играть.
— Кстати, Каз, а кто твой отец?
— Человек.
— Я догадался, что не инопланетянин. Хотя… Точно человек?
— Точно-точно. Могу тебя заверить. Кожа не зеленая и жабр нету.
— А откуда ты знаешь, что у инопланетян есть жабры? — подозрительно прищурился я.
— Просто если бы у моего отца были жабры — значит, точно инопланетянин. А у него нет.
Я завис, пытаясь понять логику.
— Что-то мы съехали с дороги. Так кто он… кроме того, что человек и не инопланетянин? Ты сказал «тот самый Зибровский». Что значит «тот самый»?
— Когда это я такое сказал?
— На экзамене. Преподаватель спросил, не тот ли ты самый Зибровский, а ты сказал, что тот самый — твой отец.
— Ну, правильно. Я точно не тот самый, потому что я скромный и славы и известности еще не заслужил. А раз не я — значит, точно мой отец. Я других Зибровских не знаю.
Кажись, по этой дороге мы только что проезжали.
Я посмотрел на безмятежно улыбающегося Каза. Ну и что ты ему скажешь? Чувствую, если начать его спрашивать по новой — мы опять выедем на бесконечное повторение. Скользкий жук мой новый сосед.
Выйдя из Института, я уже было решил, что сегодня я точно доберусь до Невского, Зимнего и Медного[3], хотя бы для того, чтобы узнать, как они здесь называются. Но пошедший мелкий дождь — это Питер, детка — внес коррективы в мои планы и настроение.
Я катил на сине-синем трамвае по проспекту, глядя на проплывающие мимо дома — в переносном смысле, конечно, проплывающие, дождь был не такой сильный — и думал о всякой незначащей ерунде. Например, над тем, как можно назвать город, по которому я еду и в котором, вообще-то, живу. Нет, провалами в памяти я еще не страдаю и помню, что это — Афосин. Но таковым он стал лет тридцать назад, а до этого? Какой-нибудь Санкт-Химмельбург? Сокращенно — Хим? А в 1914 году на волне антинемецких настроений его переименовали в Химерград?[4] Интересно, конечно, но у кого спросишь, не рискуя быть заподозренным в умственной отсталости…
Я еще немного посмотрел в трамвайное окно, пока не поймал себя на том, что повторяю «Мы видим город Химерград в семнадцатом году…»[5]. Потом мне наперло высчитать, в каком году здесь произошла революция. Потом я смог только прикинуть, что было это где-то в пятидесятых. После чего мозг начал упорно втискивать в стихотворный размер пятьдесят энный год и это упорно не получалось. Я бы точно заплел себе извилины в косички, но, к счастью, приехал до своей остановки и меня чуточку отпустило.
В комнате был один Арман, остальные куда-то разбежались — и дождь им не помеха — да и Арман явственно собирался куда-то. Я сбросил намокший пиджак, подумав, что, наверное, надо завести себе зонтик. Или плащ. И прямо в жилетке упал на кровать, постепенно приходя в себя — как-то тяжеловато мне дался экзамен по химии — и наблюдая за тем как Арман пристегивает к подтяжкам носки.
Да, резинок у здешних носков не было, и держались они на щиколотке плохо. Поэтому для тех, кто не хочет постоянно их поддергивать вверх, придумали подтяжки для носков, а-ля пояс для чулок, затягиваемый под коленом. Смотрелось, как на мой вкус, стремно, слишком уж напоминая извращенца-итальянца «Мискузи» из фильма «Евротур». Но здешним жителям нормально, кто я такой, чтобы навязывать им свои вкусы.
Пристегнув носки, влюблено создание умчалось на свидание[6] — насчет влюбленного сомневаюсь, а вот насчет свидания к бабке не ходи — а я, еще немного полежав, потянулся к тумбочке, в которой валялся недочитанный роман про шпионов.
Тук-тук-тук.
— Открыто! — крикнул я.
Молчание.
Тук-тук-тук.
Да кто там такой стеснительный⁈ Пришлось идти, открывать.
За дверью обнаружилась совершенно незнакомая девушка, лет так семнадцати-восемнадцати. Выглядела она как помесь русской и анимешной красавицы. От русской — белое легкое платье, косынка на плечах и черные как смоль волосы, уложенные в толстую косу. От анимешной — длинные стройные ноги, общая стройность, если не сказать, худоба и огромные испуганные глаза цвета солнечного неба. Впрочем, кое-чего для полного соответствия обоим образам не хватало.