Ладно, это уже паранойя, кому оно надо, вызывать меня черт-те куда, чтобы тихо пристрелить. Демидовск город открытый, кто очень захочет – достанет и там.
Тем не менее, потакая собственной паранойе, стараюсь идти потише и прислушиваясь. Хорошо, что тут деревянная брусчатка, а не хрусткий гравий. Правая рука неподалеку от кармана, в котором, как обычно, лежит незаконный для штата Нью-Йорк "смит-вессон". Глупо, наверное – если там засада, пуля всяко будет быстрее, – но паранойя сильнее.
Нуль на массу. В смысле, в кустах не обнаруживается никакой шумно пыхтящей засады, не слышно и щелчков взводимых курков. Просто "захаб" заканчивается, тропинка поворачивает налево, и в разрыве зеленых зарослей открывается вид на собственно особняк Оджи Касвелла. Двухэтажный такой хайтек – стекло и начищенный до блеска металл, даже не видно, из кирпича отстроен основной каркас здания, из бетона или вообще из дерева; на крыше антенны, черный прямоугольник солнечной батареи и обычный оцинкованный бак с водой. Рядом кирпичный флигель попроще, совмещенный с автостоянкой; на машинах к этому дому явно подъезжают с другой стороны; забавный вариант архитектуры, парадный вход – пешком и через "захаб", а "черный" – хоть на авто. Слева от особняка большой навес и бассейн длиной метров в двадцать, в котором кто-то плещется.
И вот как раз от бассейна ко мне идет, привычно покачивая всем, что покачивается, спортивная девица в большой пляжной шляпе и небрежно накинутом зеленом халатике на голое тело.
– Влад? Я Надин, мы с вами уже общались по телефону. Спасибо, что приехали. – Машинально пожимаю ладошку, небольшую, но крепкую. Под тонкой тканью очень хорошо видно, что второй размер у Надин натуральный и без всякого бюстгальтера... – Пойдемте, покажу вам гостевую комнату, как переоденетесь с дороги – сразу спускайтесь к бассейну, в сухой сезон мистер Касвелл предпочитает работать там.
И идет в трех шагах впереди меня, всем видом демонстрируя, что она абсолютно точно знает, куда при этом устремлен мой взгляд, и возражений против такого поведения не имеет. Я против предоставленного зрелища тоже, разумеется, ничего не имею, а еще могу сделать вывод: старик Касвелл умеет отвлечь визитеров от разглядывания окружающей обстановки. Где находится гостевая комната – я зафиксировал, как пройти к бассейну – тоже понял, но из всех достопримечательностей в памяти отложились исключительно покачивающиеся туда-сюда полушария чуть впереди меня и сантиметров на семьдесят ниже линии прямого взгляда.
Территория Американских Соединенных Штатов, г. Форт-Рузвельт. Четверг, 14/10/22, 21:55
Вращаться в высшем обществе мне не приходилось ни за ленточкой, ни здесь. Что не слишком странно, мы со "светской жизнью" вообще существуем в разных измерениях, в активе в этом плане у меня разве что всякие корпоративы и некоторое количество околостуденческих вечеринок.
Да, Оджи Касвелл меня пригласил не со светским визитом, для этого мы, мягко говоря, недостаточно знакомы, да и статус как бы слишком разный. И учитывая представленную мне обстановку, как-то глупо являться к бассейну, одетым в смокинг, тем более, что его у меня и нет. Плавок, правда, тоже – не рассчитывал на пляжное времяпровождение, когда брал сменную одежду, – однако в гостевой комнате специально на этот случай имеется набор гостевых же купальных костюмов, не скажу что на любой вкус и фасон, но подобрать можно. А посему – в душ, натянуть черно-красные купальные шорты, и вперед, в смысле, вниз по лестнице и через боковую стеклянную дверь. Естественно, невооруженным, ремень с кобурой сюда не подходит.
Овальной формы бассейн выложен плиткой цвета морской волны, навес прикрывает его сверху и слева, в смысле, с запада, откуда как раз и светит солнце, которое примерно через полчаса окончательно нырнет в воды Большого залива. Рядом несколько шезлонгов – плотная ткань, натянутая на металлический каркас, – на столике два ноутбука и высокий стакан с недопитым коктейлем. Барная стойка, рядом с ней стол побольше, на столе раскрытый ноут с подключенной внешней клавиатурой и принтером. В кресле за столом восседает сухощавый дедок с остатками седых волос над ушами, облаченный в большие дымчатые очки и китайского вида халат – видимо, Оджи Касвелл, создатель "Нового мира".
Однако все это я отмечаю краем глаза, потому как основное внимание автоматически приковывают к себе другие персоны. Три грации, массаракш.
Грация первая – знакомая уже Надин, короткие пшенично-рыжие волосы и символическая тесемка зеленого низа бикини, верх в наличии отсутствия. Возлежит на травке сбоку от бассейна перед раскрытым ноутом и что-то активно строчит, болтая в воздухе босыми пятками.
Грация вторая – мелкая, смуглая, возможно, мулатка, с прической типа "афро", выкрашенной в буйно-золотые тона. Такая же символическая тесемка ярко-желтых трусиков, верха нет, ну да при ее неполном первом номере ей и ни к чему. Эта стоит на бортике бассейна, изображая разминку перед прыжком в воду, и заодно постреливает глазками в мою сторону.
Грация третья – рослая барышня с темными косами, туго закрученными вокруг головы на манер принцессы Леи, медленно и лениво выбирается из бассейна по лесенке из нержавейки. Медленно, потому как с такими объемами, затянутыми в раздельный купальник цвета беж, слишком резкие движения противопоказаны, весу в ней куда как побольше, чем в первых двух грациях вместе взятых.
Моргнув, не без труда перевожу взгляд на хозяина особняка, встречаю его ехидную улыбочку радостно-голливудским оскалом, подхожу поближе и изображаю поклон.
– Мистер Хэршо, а где же Человек-с-Марса[130]?
Старик хихикает и жестом указывает на гостевой стул рядом со своим столом.
– Просто Оджи, без церемоний, Влад. А роман этот я и правда всегда любил. До сих пор держу в библиотеке экземпляр с автографом автора. Близкого знакомства с Хайнлайном не водил, сразу говорю, так, пересекались пару раз в семидесятых.
– Девушкам, смотрю, тоже нравится такой вариант рабочего места.
– Можете сами спросить, когда будете общаться. Но сперва формальный вопрос: рассчитываете на публикацию в моем журнале?
Пожимаю плечами:
– Иначе не присылал бы тексты.
– Тогда вот вам вердикт приемной комиссии в лице меня: сюжеты годные, сами статьи нужно поправить. Где-то больше, где-то меньше. Согласны на литобработку?
– Вообще – да, но там есть такое, чего трогать нельзя.
– Частности обсудите с вашим персональным призраком[131]. Надин занята, но если со времен работы на Орден ваши вкусы не слишком изменились, вам будет предпочтительнее иметь дело с Эстер. Или дадите Беатрикс возможность попрактиковаться, она как раз начала учить русский?
– Да мне-то все равно, по-английски общаться или по-русски, но если говорить о вкусах... Оджи, вот откуда у вас доступ к орденским закрытым досье, а? В открытом мигрантском такое не указано, точно знаю.
Разводит руками.
– Такая уж работа.
– Только не говорите, что ваш журнал работает прикрытием для здешнего аналога АНБ.
– Нет, мы целиком и полностью частная лавочка... Ладно, Влад, пора и делом заняться. Если хочется плеснуть себе чего-нибудь или закусить – не стесняйтесь, в баре полное самообслуживание. Так и быть, выбор сделаю за вас. Эстер!
Корпулентная грация номер три, которая как раз успела выбраться из бассейна, подходит к нам, оставив полотенце на шезлонге.
– Да, шеф?
– Это новый автор из Демидовска, Влад Щербань, – о, и сам Касвелл в моей фамилии ошибок не делает, хоть и с акцентом, но все ударения где надо. – Четыре статьи в "Новый мир", причесать и прочее. Вперед.
– О'кей, – смотрит на меня сперва сверху вниз, а потом, когда я поднимаюсь со стула, глаза в глаза, прекрасно понимая, что мои так и норовят опуститься пониже шеи. – Идемте, Влад. – А это уже по-русски, без акцента.
– Второе поколение мигрантов из Одессы? – интересуюсь я по пути к шезлонгам.
– Не совсем, – чуть улыбается, – дед родился в Виннице, бабушка в Варшаве, познакомились они уже в Нью-Йорке; а отец вообще из Биробиджана и уходил через Аляску.
– Выходит, у вас это семейное.
– Что – это?
– Миграция на новые территории.
– У нас, – интонацией выделяет ключевое слово, – это в принципе генетическое. Галут[132].
– Ну, мои в Киеве спокойно жили века с семнадцатого...
– Триста лет в сравнении с последними тремя тысячами?
– А почему не четырьмя? Время Авраама-Исаака – это примерно двадцатый век до нашей эры.
– Во-первых, есть разные версии, когда именно это было, а во-вторых, даже отвоевав вроде бы свое государство, вплоть до царя Шломо и Первого храма народ Израиля по сути своей оставался кочевниками, для которых "сегодня здесь, завтра там" было привычным образом жизни.
– Что немало помогло впоследствие, с персидским и римским изгнанием – просто вспомнили поведенческий паттерн предков, и с тех пор старались иметь его наготове.
– Так я разве спорю? – Размещается на шезлонге в полулежачем положении, берет со столика серый ноутбук и привычно устанавливает на животе. – Ладно, давайте-ка сперва о деле...
– Давай, как говорит твой шеф, без церемоний и, раз уж по-русски, на "ты".
– Можно и так... Ага, вот твои файлы, – открывает, по-быстрому просматривает и тут же повторяет вердикт Касвелла: – Да, литературная обработка необходима, у тебя местами попадаются обороты чуть не столетней давности.
– Тебе виднее, я чаще имею дело с техническим английским.
– Ничего страшного, и не таких переделывали.
– Погоди, то есть все эти статьи в "Новом мире" о жизни в разных краях Новой Земли на самом деле пишете вы втроем, не вылезая из бассейна?
– Да ну что ты. Кто дает материал, тот под ним и подписывается. Мы максимум переводим, ведь не все предоставляют текст по-английски, ну и причесываем. Проходит через наши руки весь журнал, это да, а серьезная правка нужна где-то для половины статей.