Выражение ее лица опять изменилось: стало злорадно-хитрым.
— Однако, — сказала она, — вы можете и не стать ею, если будете вмешиваться не в свои дела. А вы ведь любите вмешиваться, — она предостерегающе подняла палец, снова превратившись в старую девочку. — Признайтесь. А знаете, что происходит с теми, кто хочет слишком много знать, когда вокруг так много дурных людей? — она засмеялась. — Вы должны знать. Ведь это уже чуть не произошло с вами, разве нет?
Она стояла посреди комнаты, несуразная, нелепая, непрестанно покачивая головой, как китайский болванчик; женственная, украшенная цветами шляпка обрамляла морщинистое лицо, а из безумных глаз на меня глядела всевидящая, мудрая проницательность.
Я представила себе, как она пишет ту записку, прокрадывается с ней ко мне в комнату, прячется в пристройке, выжидает, обрызгивает пол остатками парафинового масла.
Но зачем это ей?
Откуда мне знать, какие секреты хранил старый дом и какое отношение к ним имели его обитатели?
Рома, подумала я, что же обнаружила ты?
Сибилла растревожила меня гораздо больше, чем даже я сама осмеливалась себе признаться.
Кажется, все решили, что между мной и Годфри Уилмотом что-то завязывается; до известной степени так оно и было. При желании я могла помечтать, да и мечтала, о мирном будущем, но в своих мечтах я видела не Годфри, а моих детей. Это же естественно, говорила я себе. Каждая женщина хочет иметь детей, и если годы проходят, а их нет, то желание это увеличивается. И все же… Но к чему сомнения? Мне повезло, как сказала Сибилла. Судьба дает еще один шанс. Или могла бы дать, если бы я была осторожнее и не вмешивалась в чужие дела.
Проводить время с Годфри очень приятно, и оно бежало быстро, однако иногда его общество было нежелательно. Мне хотелось побыть наедине со своими мыслями, и одним из любимых мест оставался маленький, обнесенный стеной садик. Об этом знала Алиса, она ведь была такая наблюдательная девочка. Сегодня она пришла в этот садик и осторожно спросила, не помешала ли.
— Разумеется, нет, Алиса, — ответила я. — Ты уже сделала упражнение?
— Да, миссис Верлен, и пришла поговорить с вами.
— Очень мило. Присядь на минутку. В садике так приятно.
— Вы любите его, правда, миссис Верлен? Я вас часто вижу; здесь так тихо и мирно. Думаю, вы сделаете такой же садик и в новом доме.
— В моем новом доме?
— Когда выйдете замуж.
— Алиса, дорогая моя, я уже была замужем, а другого предложения мне пока не сделали.
— Но скоро сделают, — она так близко придвинулась ко мне, что я различала морщинки на ее переносице. — Думаю, вы будете очень счастливы.
— Спасибо, Алиса.
— Мистер Уилмот кажется мне очень симпатичным. Уверена, он будет прекрасным мужем.
— А тебе откуда известно, каким должен быть прекрасный муж?
— Ну, в этом случае нетрудно угадать. Он красив и, думаю, богат… в противном случае миссис Рендолл не прочила бы его в женихи Сильвии. И он добр и не будет с вами таким жестоким, какими иногда бывают мужья.
— Твои познания, Алиса, просто поражают меня.
— Ну и что, — сказала она честно, — я ведь жила здесь с Эдит и Нэйпиром. Он плохо с ней обращался. Живой пример у меня перед глазами.
— Почему ты так уверена, что он плохо с ней обращался?
— Она часто и много плакала и говорила, что он жесток с ней.
— Она сама тебе об этом говорила?
— Да. Она, вообще, многим со мной делилась. Это потому, что мы знали друг друга с детства.
— У тебя нет никаких мыслей, почему… она ушла?
— Чтобы избавиться от него. Я думаю, она уехала в Лондон и работает гувернанткой.
— А что подсказало тебе эту мысль? Ведь раньше ты думала, что она убежала с мистером Брауном, помнишь?
— Все так думали. Но это глупо. Она ведь не могла убежать с ним, правда? Она была замужем, а мистер Браун — священник, а священники не убегают с теми, на ком не могут жениться.
— Значит, ты думаешь, что она уехала сама по себе. Ах, Алиса, если бы это могло быть правдой! Ведь ты помнишь Эдит: она никогда не могла постоять за себя.
— Знаете, миссис Верлен, если бы сейчас в садик ворвался тигр, мы бы бросились бежать так, как никогда до этого не бегали. В нас нашлись бы тогда дополнительные силы. Это очень интересно и это правда, я читала. Так о нас заботится природа. И когда Эдит решилась уехать, природа наградила ее дополнительными силами.
— Ты прямо какая-то маленькая мудрознайка.
— Мудрознайка, — повторила она. — Этого слова я раньше не слышала. Звучит, как “мудрый зайка”. Забавно.
— Если ты знаешь что-нибудь об Эдит, Алиса, то должна рассказать.
— Я знаю только, что она сбежала. Не думаю, чтобы ее когда-нибудь нашли, потому что она сама этого не хочет. Интересно, что она сейчас делает. Наверное, учит детишек в каком-нибудь доме наподобие Ловат-Стейси. Разве это не странно, миссис Верлен?
— Слишком странно, чтобы поверить, — сказала я. — Эдит не могла поступить так безответственно и дурно.
— Но пока она остается женой Нэйпира, он не сможет жениться ни на ком другом. Я написала рассказ, миссис Верлен. В нем говорится о женщине, которая вышла замуж за плохого человека и не может расстаться с ним, вот она и убегает и прячется. Понимаете, у нее вроде бы нет мужа, а у него вроде бы нет жены, но пока она прячется, он не может взять себе другую жену. Это жертва. Она будет прятаться, пока не состарится. И она остается в одиночестве, потому что у нее нет внуков. И в этом тоже ее жертва.
— Ты должна показать мне какой-нибудь из своих рассказов, Алиса.
— О, все они пока не очень хороши. Их еще нужно совершенствовать. Можно, я открою секрет миссис Верлен? Он может вас сильно поразить.
— Меня не так-то легко поразить.
— Мистер Линкрофт не был моим отцом.
— Что?
— Мой отец — сэр Вильям. Да-да, это правда. Я слышала, как они говорили, моя мама и сэр Вильям. Вот почему я… живу в этом доме. Я, что называется, дитя любви. Думаю, это неплохо… по-своему. Дитя любви. Как Аллегра. Она ведь тоже дитя любви. Разве это не странно, миссис Верлен, что нас здесь двое. Двое детей любви… в одном доме, под одной крышей.
— Алиса, ты опять увлекаешься.
— Вовсе нет. После того, как я услышала их разговор, я спросила маму и она призналась. Они с сэром Вильямом любили друг друга… а потом она уехала, потому что решила, что ей не следует здесь оставаться. Потом родилась я, и она вышла замуж за мистера Линкрофта… чтобы дать мне фамилию. Поэтому я Алиса Линкрофт, хотя на самом деле — Алиса Стейси. Сэр Вильям меня очень любит. Думаю, в один прекрасный день он признает меня своей законной дочерью. Вы же знаете, так можно сделать. Я хочу написать рассказ о девочке, которую отец признал законной дочерью, но пока держу его про запас. Думаю, это будет лучший мой рассказ.
Гладя в серьезное личико, я верила, что так и будет.
Паутина обстоятельств становилась все более и более запутанной.
Весь день напролет шел проливной дождь. Девочки пришли из школы насквозь мокрые, и миссис Линкрофт заставила их переодеться в сухое.
Видя ее за этими усердными хлопотами, я подумала, что она пытается искупить свою давнюю вину. Я представила себе, как она впервые появилась в этом доме в роли компаньонки Изабеллы, красивая девушка, полная тихой прелести и грации. Какое напряжение, должно быть, возникло в доме, когда она и сэр Вильям полюбили друг друга, а Изабелла — какая несчастная и трагическая судьба! — неожиданно узнала об этом. Неудивительно, что в ее комнате ощущалась такая печаль.
Забеременев, миссис Линкрофт уехала и сразу, а может и не сразу, вышла замуж за мистера Линкрофта ради ребенка. Вызывал интерес этот мистер Линкрофт, умерший так вовремя, что его жена смогла вернуться в Ловат-Стейси после смерти Изабеллы.
У меня всегда было ощущение, что она живет в прошлом: вокруг нее аура “ушедших милых дней”. Эта аура ощущалась в складках шифоновых блузок и даже в излюбленных тонах ее длинных, ниспадавших до полу юбок — серых, блекло-голубых… таких туманных, неопределенных… призрачных, подумала я, и сама себе рассмеялась.
После чая мы занялись с девочками музыкой.
— Бедная Сильвия! Она пропускает урок, — сказала Алиса.
— За это она весьма признательна дождю, — заявила Аллегра. — Только послушайте, как льет. Все цыгане сидят по своим кибиткам и со страшной скоростью плетут корзины. Вот единственная причина, по которой я все же не хочу стать цыганкой. Ненавижу плести корзины.
— Ты ненавидишь всякую работу. Единственное, что ты хотела бы делать — это лежать на солнышке.
Ничего не желать,
Лишь на солнышке лежать…
— пропела Алиса. — В этом — вся ты. Впрочем, не похоже, чтобы ты ничего не желала. А чего все-таки ты желаешь? Я, например, знаю, чего хочет миссис Верлен.
— И чего же? — спросила я.
— Жить далеко отсюда в красивом доме… с красивым мужем и десятью детьми.
— В этом желании нет ничего необычного.
— Я бы тоже хотела жить в таком доме. Вот только насчет мужа не совсем уверена. Я еще не думаю о мужьях. Пока мала.
— Ха-ха! — расхохоталась Аллегра. — Она притворяется.
— Вовсе нет, — сказала Алиса. — Слышите, какой дождь. В такую погоду никто не пойдет на улицу. Даже привидение.
— Именно в такое время они обычно и приходят, — возразила Аллегра. — Вы не согласны, миссис Верлен?
— Я вообще не согласна с тем, что они приходят.
— Вот посмотрите, сегодня же ночью привидение будет в часовне, — сказала Аллегра.
Алиса вздрогнула.
— Я буду смотреть, — заявила Аллегра.
— Но ты же не можешь ждать всю ночь, — напомнила ей Алиса.
— Нет, но я все равно буду наблюдать. Огонь легко можно заметить, потому что очень темно.
— Давайте-ка, поговорим о чем-нибудь более разумном, — предложила я. — Алиса, мне бы хотелось послушать, как ты играешь минуэт. Повтори его, пожалуйста. Последнее время у тебя стало получаться совсем неплохо, хотя, конечно, надо еще работать и работать.