— Где она!? Где она!? Ее найдут, и тогда…
Это было невыносимо. Я выбежала вон и бросилась в свою комнату.
Меня переполнял страх.
Сэр Вильям уверен, что его сын убил Эдит.
— Неправда, — шептала я, — не верю в это.
И тут мне в голову пришла возможная разгадка исчезновения и Эдит, и Ромы. Что было чрезвычайно важно.
Подозрение было непереносимо.
В деревне шли разговоры. “Ясней ясного. Он женился, получил ее денежки, а потом решил избавиться от нее. Ловат-Стейси проклят и будет проклят, пока этот мерзавец остается там”.
Иногда я видела Сибиллу; в ее глазах светилось лукавство вперемешку со знанием, и в сочетании с ее обычной сдержанностью все выглядело еще более нелепо.
Интересно, продолжаются ли эти тайные расследования. Уже выяснилось, что Эдит не уехала с Джереми Брауном. Что еще может выясниться?
Почему мужу приходит мысль избавиться от жены? Причин множество. Он может не любить ее. Или ему нужны были ее деньги, и он их получил; он вернулся в семью, и его уже утвердили наследником отцовского состояния… Тут я остановилась, вспомнив подслушанную мною ссору. Сэр Вильям ненавидел Нэйпира. Почему он питал к сыну противоестественные чувства? А после исчезновения Эдит они и вовсе стали жестоко ссориться. Возможно, сэр Вильям собирался лишить своего сына наследства и изгнать его, как уже сделал однажды.
Почему все это происходило именно так?
Нэйпир не любил Эдит, чего и не скрывал. А в последние недели… я вспомнила беседы, которые мы вели, и меня охватил ужас. Не ошиблась ли я в его намерениях? В самом ли деле он говорил, что, будь свободен, сделал бы предложение мне?
Ситуация была тревожной. Я вспомнила три пары юных глаз, внимательно рассматривающих меня. Как же глубоко я во всем увязла? И в то же время очень хотелось доказать этим людям, что они ошибаются относительно Нэйпира. Хотелось кричать: “Это неправда! Вы несправедливы к нему, как тогда, так и сейчас. Что же, из-за несчастного случая в юности ему быть вечным виновником всех бед?”
Что со мной произошло? Самым важным для меня теперь стало доказать невиновность Нэйпира.
Сидя за столом напротив меня, миссис Линкрофт хмурилась.
— Это ужасно расстроило сэра Вильяма, — сказала она. — Я очень беспокоюсь за него. Хоть бы какие-нибудь новости об Эдит.
— Как вы полагаете, что же с ней случилось? — серьезно спросила я.
— Предпочитаю не думать об этом, — она избегала моего взгляда. — Боюсь, у него будет новый удар. Лучше бы Нэйпиру уехать.
— Если бы он уехал, — заметила я, — злобные люди сказали бы, что он сбежал.
Она кивнула в знак согласия, затем сказала:
— У него почти нет выбора. Сэр Вильям уже поговаривает о том, чтобы послать за семейным поверенным. Сами понимаете, что это значит.
— Кажется, ему свойственно судить и обвинять без доказательств. Он так хотел внука. А теперь…
— Может быть, Эдит еще вернется.
— Но где она?
Я выдвинула свою теорию об амнезии.
— Очень любезно, миссис Верлен, что вы принимаете такое участие в семейных делах, но все же не надо… слишком в них вникать.
— Вникать! — повторила я.
Несколько секунд она очень внимательно смотрела на меня, и за эти короткие мгновения она необъяснимо переменилась. Мягкая женщина, которой я всегда ее считала, исчезла, уступив место совершенно другой, которой не свойственно все, что казалось мне в ней таким знакомым. Изменился даже голос.
— Иногда совсем не стоит интересоваться делами других. Можно ведь и попасться.
— Но мой интерес совершенно естествен. Молодая жена… моя ученица… неожиданно исчезает. Не думаете же вы, что я отнесусь к этому происшествию, как к ежедневной прогулке.
— Это не простое происшествие с любой точки зрения. Но она исчезла, и мы не знаем, где она… пока. Возможно, и никогда не узнаем. Власти попытаются ее найти. Случись это с вами, миссис Верлен, и окажись правдой то, что многие подозревают, ваше любопытство могло бы постоянно грозить вам опасностью.
Я была поражена. Мне и в голову не приходило, что я могла выдать свои намерения выяснить истину.
— Опасность? Какую опасность?
Последовала пауза. И опять превращение. Но уже обратное, в ту миссис Линкрофт, которую я знала с самого первого появления в Ловат-Стейси, несколько далекую, отстраненную.
— Кто знает? Но я бы, на вашем месте, держалась ото всего подальше.
Я подумала: она предостерегает меня. Или хочет сказать, что не следует связываться с человеком, которого подозревают в причастности к исчезновению жены? Или же имеет в виду, что, вмешиваясь, я подвергаю опасности свою жизнь?
— Что же касается опасности, — продолжала она с легким смешком, — то я, пожалуй, несколько сгустила краски. Это дело рано или поздно выяснится. Эдит вернется. — И добавила с преувеличенной убежденностью: — Я уверена.
Я хотела было ответить, но она торопливо продолжала:
— Сэр Вильям поручил мне передать, что позавчера он получил большое удовольствие от Шуберта. Ваша игра повергла его в глубокий сон, в котором он сейчас больше всего нуждается.
Она с признательностью улыбнулась мне. Любой, приносящий успокоение сэру Вильяму, был ее другом.
Катастрофа разразилась через два дня. Я пришла в комнату, соседнюю с комнатой сэра Вильяма. Миссис Линкрофт уже была там и прошептала мне:
— Сегодня ему немного хуже. Он дремлет в своем кресле. Как сегодня темно! Весь день сплошной дождь. Я думала, хоть немного прояснеет, но нет, все так же пасмурно.
Ноты уже были приготовлены… пьесы выбрал сам сэр Вильям. Я взглянула на титульный лист: “Лунная соната” Бетховена.
— Думаю, лучше зажечь свечи, — сказала миссис Линкрофт.
Я согласилась и села за фортепьяно, а она на цыпочках вышла из комнаты.
Играя, я думала о Нэйпире и, с нарастающим негодованием, об этих недосказанных обвинениях, которые все вокруг выдвигали против него.
Я закончила сонату, а следующей пьесой, к моему удивлению, оказалась “Пляска Смерти” Сен-Санса. Странный выбор, подумала я, но начала играть. Я вспомнила Пьетро, который всегда вкладывал в эту пьесу что-то неописуемо зловещее; от его игры по спине всегда пробегал холод. Он говорил, что, играя ее, представлял себе того гамельнского крысолова-дудочника, который, вместо того чтобы завлечь детей на берег реки, с помощью своей волшебной дудочки вызвал мертвецов и заставил их кружиться в пляске… пляске смерти.
Снаружи становилось все темнее, и свечи уже плохо освещали ноты, но мне и не нужно смотреть в них.
И тут я вдруг поняла, что не одна. Сперва даже показалось, что своей игрой я и в самом деле вызвала духов, настолько была похожа на привидение фигура в дверях.
— Уходи… Уходи… — кричал сэр Вильям, уставившись на меня застывшим, окаменевшим взглядом. — Зачем… ты… вернулась… — Я поднялась, и, увидев это, он еще громче закричал от ужаса и упал на пол.
Ошеломленная, я позвала миссис Линкрофт, которая, к счастью, оказалась рядом.
Она в ужасе смотрела на него.
— Что… что случилось?
— Я играла “Пляску Смерти”… — начала я и не закончила фразы, потому что она казалась на грани обморока.
Но потом все-таки сумела взять себя в руки.
— Нужно послать за доктором, — сказала она.
Сэр Вильям был серьезно болен. С ним случился второй удар, и вокруг него собрался целый консилиум, который опасался, что он уже не поправится.
Я рассказала им, что произошло: я играла и, неожиданно подняв глаза, увидела его в дверях. Поскольку он едва мог передвигаться, то для него путь до двери стоил, по-видимому, невероятных усилий, которые, по словам врачей, и вызвали удар.
Через день или два, когда уже стало ясно, что он все же будет жить, миссис Линкрофт заметно успокоилась.
Она сказала мне:
— Все это, конечно, означает, что Нэйпир останется здесь. Уверена, сэр Вильям теперь не вспомнит, что произошло с Эдит: он весь в прошлом, а настоящее видится ему в тумане.
Июль выдался дождливым; несколько дней подряд небо было обложено и лил проливной дождь.
Сибилла Стейси пришла ко мне поболтать, и мне пришлось зажечь свечи, хотя едва минул полдень. На ней было ярко-желтое платье, отделанное черными бантами, с желтыми же бантиками в волосах. Такого цвета при мне она еще не носила.
— Доброе утро, — прошептала я.
Я поднялась из-за маленького столика, за которым готовилась к занятиям. Она хитро погрозила мне пальчиком.
— Это поминки Эдит, — сказала она.
— Но откуда вы можете знать?
— Я уверена, и только. Будь она жива, давно вернулась бы. Все указывает на это. А вы разве думаете не так?
— Не знаю, что и думать, но предпочитаю верить, что она жива и в один прекрасный день появится перед нами, — и я повернулась к двери, будто Эдит должна войти именно в нее. Сибилла тоже повернулась и с ожиданием посмотрела туда же.
Затем покачала головой.
— Нет, она не вернется. Она мертва, бедное дитя, я знаю.
— Вы не можете быть так уверены, — повторила я.
— Странные вещи творятся в этом доме, — продолжала она, — разве вы не чувствуете?
Я покачала головой.
— Вы говорите неправду, миссис Верлен. Вы не можете не замечать этого. Ведь вы чутки, я знаю. И непременно отражу это в портрете, когда напишу его. Странные вещи продолжают происходить… но вы и так знаете.
— Мне хотелось бы… ах, как бы мне хотелось, чтобы Эдит вернулась!
— Она бы и вернулась, если б могла. Она всегда была слабохарактерной и делала то, чего от нее хотели. Знаете, что случилось… с Вильямом?
— Боюсь, он очень болен.
— Да, и все из-за того, что встал посмотреть, кто играет.
— Но он же знал, что это играла я.
— О нет, миссис Верлен, здесь вы ошибаетесь, он не знал. Он думал, что кто-то другой.
— Как такое могло прийти ему в голову? Я ведь часто играю ему.
— Он сам выбирает музыку, не так ли?
— Да.
— Я так и знала. Он выбирает пьесы, которые хотел бы услышать, которые напомнили бы ему о приятном. А теперь, из-за того, что произошло, Нэйпир останется здесь. А ведь Нэйпир должен был уехать, если бы не это. Видите, что хорошо для Нэйпира, то плохо для Вильяма. Как говорят, что одному — яд, то другому — лекарство. Как верно! Прислушайтесь к дождю. Ведь сегодня — день Святого Суизина, а это означает, что теперь сорок дней и ночей будет идти дождь… а все потому, что на день Святого Суизина пошел дождь.