Самир растерянно покачал головой, взгляд его заметался между Георгом и Маргаретой, но не нашел встречного движения. А Себастиан не сдавался. Он повторил свой вопрос медленно и с выражением, словно говорил с дураком.
– Сколько. Они. Тебе. Платят? Сколько ты зарабатываешь на уроках с Лаббе?
– Себастиан, – спокойным нейтральным тоном сказала Маргарета, – ешь свой суп.
Георг протянул корзинку с хлебом Лаббе. Тот покачал головой.
– Простите меня, – взмахнул руками в-я-сдаюсь-жесте Себастиан. – Неправильный вопрос. Забудьте. Я ничего не говорил.
Он понизил голос и сказал, обращаясь только к родителям Лаббе, но, разумеется, все слышали:
– Это не мое дело, кого вы нанимаете на работу.
Не помню, о чем мы говорили после этого. Но Маргарета нашла тему, пока Георг доедал суп. Виртуозно менять тему было другим семейным умением. А остальные сделали все, чтобы поддержать разговор. Доев суп, Георг начал убирать со стола. Все, кроме Себастиана, предложили помощь, от которой он отказался.
Поставив на стол кастрюлю с горячим, Маргарета накрыла своей ладонью руку Самира и попросила:
– Расскажи нам, как дела у твоих родителей, Самир?
Мне задали тот же вопрос час назад. Аманде пришлось рассказывать о родителях еще по пути с парковки в западное крыло, где нас разместили. Маргарета всегда расспрашивала одноклассников сына, как дела у их родителей, вне зависимости от того, знала она их или нет. Себастиана спросили, как дела у Лукаса в США. Маргарета всегда была в курсе жизни семей друзей сына. При этом маловероятно, что она видела родителей Самира где-то, кроме родительского собрания.
– Где сейчас работает твоя мама?
– В больнице «Худдинге».
– Правда? – воскликнула Маргарета, и они с Георгом переглянулись. – Так с ее документами все разрешилось? Мы так рады.
– Нет, – ответил Самир, вытирая рот. Он сглотнул и поспешно продолжил: – Она работает медсестрой, пока ждет подтверждения диплома. Но ей нравится работать в сфере здравоохранения.
Георг покачал головой.
– Поразительно, что наша страна не умеет найти применения людским ресурсам. Просто невероятно.
– Поразительно? Что тут такого поразительного? – пробурчал Себастиан. – И мне казалось, что Самир говорил, что его мама работает адвокатом. Лаббе, – повернулся он к другу. – Разве ты не говорил мне, что Самир всем в школе рассказывал, что его мамаша адвокат?
Себастиан произнес это, делая акцент на каждом слове. Не получив ответа от Лаббе, он снова повернулся к Самиру.
– Но, может, у нее два диплома. Впечатляет, Самми.
Себастиан не был пьян. И наркотиков он тоже не принимал. Но в его устах имя Самира прозвучало, как ругательство. Только Лаббе и его родители так называли Самира. Себастиан же произнес его так, словно это была кличка раба.
– Мой отец адвокат. А мать врач.
– Вот как, – ухмыльнулся Себастиан. – Ну, разумеется. А твой отец-адвокат чем занимается в Швеции?
Самир не ответил.
– Водит такси? – продолжил Себастиан.
Он снова повернулся к Лаббе.
– Помнишь, как ты подумал, что это папаша Самира везет нас домой со Стуреплан месяц назад?
Лаббе по-прежнему молчал, а Самир весь побелел.
– Но будь добр, объясни мне, дорогой Сэм, как так получается, что все эмигранты, приезжающие сюда, работают машинистами метро и уборщицами – прости, таксистами и медсестрами, при том, что у себя на родине были врачами, инженерами и физиками-ядерщиками? Причем все. Твоя мама – врач, – Себастиан изобразил в воздухе знак кавычек, – в хорошей компании. – В этом городе нет ни одного уборщика, который работал бы на родине уборщиком. Если, конечно, верить всему, что люди говорят. Хоть кто-нибудь из иммигрантов сидел за кассой в супермаркете в Сирии или собирал мусор в парке в Иране? Ни одна собака. Все инженеры, врачи, адвокаты…
– Достаточно, Себастиан, – тихо сказал Георг, которому, видимо, надоело делать вид, что ничего не происходит.
Но Себастиан его не слушал. Он взмахнул рукой и сделал такую мину, какую я у него никогда еще не видела.
– Вы об этом никогда не задумывались?
Молчание. Он снова повернулся к Самиру.
– Что мы делаем с людьми без университетского диплома? Расстреливаем, чтобы они не украли наши рабочие места?
Клаес Фагерман, подумала я. Сейчас он вылитый отец.
Самир вскочил, но Маргарета схватила его за руку и знаком велела сидеть. Потом повернулась к Себастиану.
– Себастиан, – начала она. – Маргарета занимала руководящий пост в Министерстве иностранных дел. Я не помню, в каком отделе она работала, но теперь она готова была продемонстрировать нам навыки деловых переговоров. Маска заботливой матери спала. Видимо, она поняла, что ситуация зашла в тупик и нужно ее вмешательство.
– Слушай внимательно, – медленно произнесла она. – Есть вещи, которые с трудом поддаются пониманию. Например, нам сложно понять, что большинство из беженцев, которым удалось попасть в Европу, такие же… – Она сделала паузу. Мне показалось, что Маргарета хотела сказать «такие же люди, как мы с тобой», но передумала. – Не всегда, но часто, это люди с высшим образованием, у которых на родине была вполне хорошая жизнь. Почему? – Вопрос был риторический. – Потому что это люди, у которых были деньги на то, чтобы бежать из страны и добраться до Швеции. И все ради того, чтобы дать своим детям лучшее будущее. Для этого нужны деньги. Не большие, по твоим меркам, Себастиан, но ты понимаешь, о чем я. У тебя сложилось представление, что все беженцы имеют высшее образование. Это неверно. Так же неверно, как и твое предположение, что беженцы лгут о своем прошлом на родине. Большинство иммигрантов – высокообразованные люди, потому что самым бедным редко удается бежать из страны, вовлеченной в военный конфликт. Это печально, но не дает тебе право так себя вести и говорить вещи, о которых ты не имеешь никакого понятия.
– Конечно, – покорно ответил Себастиан, делая вид, что не заметил нотки презрения в голосе Маргареты. – Швеции повезло, что такие люди сюда приезжают. А те интеллигенты, что попытались разбить палаточный лагерь в Хумлегорден, явно на родине принадлежали к элите общества.
Маргарета прокашлялась.
– Я знаю тебя всю жизнь, Себастиан, и отказываюсь верить, что ты настолько примитивен.
Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. И тут в разговор вступил отец Лаббе. Он убрал салфетку с колен и спокойным тоном сообщил:
– Мы с Себастианом пройдемся. – Он вытер губы краешком салфетки и повернулся к Себастиану. – Ты идешь?
Он ничем не выдал своего неудовольствием тем, что ему пришлось прервать ужин, но на лице его была заметна усталость. Но когда он встал позади Себастиана, чтобы показать, что ждет, когда тот встанет, я заметила, как напряжены у него челюсти.
– Какого черта? – рассмеялся Себастиан. Видно было, что он зол. – Мне придется уйти? А этот подлиза Самир останется здесь лгать вам в лицо?
– Не усугубляй ситуацию, – попросил Георг, взял Себастиан за предплечье и потянул вверх. Он решительно вывел его из комнаты и через несколько минут вернулся один. Не помню, что мы делали в это время. Помню, что Лаббе сидел, уставившись в стол. У Аманды на глазах были слезы. Маргарета что-то шептала Самиру. Я их не слушала. Я бы ушла, если бы колени не тряслись так сильно.
– Себастиан сказал, что ему нужно домой, – сообщил Георг, садясь за стол, и, повернувшись ко мне, добавил: – А тебе, Майя, разумнее будет остаться. Я кивнула.
– Себастиан не в состоянии сейчас общаться ни с кем, – продолжил он, снова приступая к еде, – особенно с тобой. В этом мы с его отцом согласны.
Я кивнула. Я была по-прежнему в состоянии шока.
– Как он доберется до дома? – спросила Маргарета, поднимаясь из-за стола.
– Я попросил Джона отвезти его.
Мы с Лаббе вместе учились пару лет, пока он не перешел в другую школу. Я не раз слышала, как она таким же тоном говорила с директором школы, классным руководителем, учителями и другими родителями. Я представляла, как она таким тоном наставляет премьер-министра. Много раз мы с родителями наблюдали, как Маргарета настаивает на своем, не важно, касалось ли это школьного расписания (не совпадавшего с расписанием автобусов), или учебного плана (не соответствующего ее ожиданиям) или погоды в день турнира по лапте. Настаивала Маргарета с таким видом, словно просит оказать ей крошечную услугу. Мне кажется, могла бы даже позвонить королю и сказать: «Не окажешь мне услугу?» И королю и в голову не придет отказать ей. Никто не в силах отказать Маргарете. Она не знала слова «нет».
Я хочу, чтобы Маргарета поговорила с Клаесом, подумала я. Он ее послушает. Мне хотелось взять ее за руку и попросить поговорить с ним. Но я ничего не сказала. Я сидела, и мне было стыдно. Впервые мне было стыдно за то, что я девушка Себастиана.
– Хорошо, что тебе удалось связаться с его отцом, – пробормотала Маргарета. – И что на все это сказал наш дорогой Клаес?
Она произнесла это таким тоном, что сразу стало ясно – Маргарета его недолюбливает.
Георг небрежно пожал плечами. Это движение означало не «мне плевать», а скорее «ты и сама знаешь ответ» или «а ты чего ожидала, и что тут можно поделать».
Георг тоже презирает Клаеса.
– Обсудим это позже, Магс.
Я по-прежнему сидела молча и отводила глаза. Старалась не встретиться глазами с Самиром.
– Кто будет итальянские меренги с домашним мороженым? – спросила Маргарета.
Все выразили энтузиазм по поводу мороженого.
Мне пришлось заставить себя есть. Я совала в рот ложку за ложкой и с трудом сглатывала, мучимая мыслями о том, почему Себастиан так себя вел. Ревновал меня к Самиру? Видел в нем угрозу? Что заставило его сказать все эти слова? Я так быстро ела, что у меня заболела голова.
Я помню, что Аманда сказала Самиру, чтобы тот не обращал внимания на Себастиана. Потом мы обсуждали поездку родителей Лаббе в молодости на рок-фестиваль в Дании. Шел дождь, им не удалось поставить палатку среди размякшей глины. Потом разговор перешел на одного парня из пансиона Лаббе, который ходил во сне.