– Прокурор нарисовал нам такой образ убийцы Майи, который просто не поддается пониманию. Уникальный, особенный.
Я съеживаюсь. Стараюсь стать меньше, незаметнее, обычнее. Показать всем, какая я обычная.
Уникальный? Особенный? Зачем он так говорит? Что это означает? Что-то положительное? Разве не в массовом убийстве меня обвиняют? Но никто на меня не смотрит. Взгляды всех присутствующих прикованы к Сандеру. Они жадно ловят каждое его слово.
– Но таково ли это на самом деле? – Я вздрагиваю, как от удара плеткой. – Совпадает ли портрет, написанный прокурором, с реальностью?
Прокурор ерзает сильнее, скрипя ножками стула по полу. Видно, что ее так и подмывает вскочить.
Вопрос повисает в воздухе. Сандер ждет какое-то время, потом продолжает, но он не говорит о том, из какой богатой я семьи, не говорит, как мне «повезло в жизни», не говорит, что я утратила связь с реальностью, не говорит, что я воплощенное зло.
Я знаю, что все факты и статистика говорят против меня. Уже один мой пол свидетельствует о том, что шансы, что я пойду в школу и перестреляю всех, весьма малы.
Разумеется, встречаются и женщины-убийцы, но гораздо реже. Себастиан же просто типичный школьный стрелок, если закрыть глаза на его происхождение. Белый парень с психическими проблемами, наркоман, отстающий ученик, сын разведенных родителей, знакомый с оружием. У Сандера есть заключение психиатра. Психиатр также будет выступать свидетелем на процессе.
– Не Майя довела Себастиана до безумия, – скажет психиатр. – Он уже был психом.
Обо мне ничего такого не скажешь. «Майя не типичная убийца», – скажет эксперт. С точки зрения статистики, я невиновна. Но всех убийц нельзя чесать под одну гребенку. И в тех случаях, когда женщины устраивали резню в школе, они делали это вместе с бойфрендом или мужем. Но об этом Сандер не будет упоминать. Этим займется прокурор, у которой в запасе свои эксперты.
И, судя по всему, прокурор готова ринуться в бой. Она уже включила микрофон и сморщила губы в черносливинку.
– Не кажется ли адвокату Сандеру, что ему стоит сконцентрироваться на изложении обстоятельств дела в целях экономии времени и отложить выводы для заключительной речи?
Судья качает головой. Вид у него тоже недовольный. Но недоволен он скорее мерзкой Зови-меня-Леной, чем Сандером. Видно, что ему не нравится, когда ему говорят, как вести процесс.
– Адвокат Сандер в курсе того, сколько у нас времени, и сам решает на что его тратить, – комментирует он и, обращаясь к Сандеру, добавляет: – Не так ли?
Сандер кивает, явно приободренный поддержкой судьи.
– Прокурор представил нам кровавую историю. Весь мир шокирован любовниками-убийцами – Себастианом и Майей. Вместе в любви и в смерти. Писать этот триллер прокурору последние девять месяцев помогали журналисты, уверенные в том, что Майя Норберг манипулировала своим слабым и недееспособным бойфрендом, чтобы заставить его жестоко расправиться со всеми, кто ей не нравился.
Прокурор демонстративно вздыхает, всем своим видом давая понять, что ничего подобного она не говорила. Может, прямо и не говорила, но подразумевала, и это ни от кого не ускользнуло. Судья поднимает руку, смотрит на Сандера и делает жест, говорящий «ближе к делу, понимаю, тетка настырная, но в ее словах есть доля правды». И еще «к этому вернешься потом». Я опускаю глаза. Мне понятно, зачем все это говорит Сандер. Но все равно неприятно, когда речь идет о тебе самой.
– Мы уже знаем историю. У Майи и Себастиана много проблем – в отношениях, проблем с алкоголем и наркотиками, со школой, с родителями и друзьями. Прокурор пытается представить нам Майю неуверенной в себе девушкой, постоянно ищущей внимания, которая без видимых на то причин ненавидит людей и хочет им отомстить. Себастиана прокурор представляет слабаком, чей смысл жизни вращался вокруг Майи и что он готов был на все ради нее.
Прокурор прокашливается. На этот раз громче, но Сандер не обращает внимания и продолжает говорить.
– Прокурор изложил свою версию событий, предшествующих убийству Клаеса Фагермана и трагедии в гимназии в Юрсхольме. Большая часть этой речи посвящена была Майе. – Сандер делает паузу и вздыхает, потом смотрит в свои записи, листает, думает. На самом деле бумаги ему не нужны, он пользуется ими только для манипулирования публикой. Ему нужно заинтриговать нас, чтобы мы с нетерпением ждали продолжения.
Председатель судебной коллегии тянется за блокнотом для записей. Мне нравится, что он слушает внимательно и делает записи. Иногда, когда Лена Перссон стрекочет как пулемет, он жестом просит ее говорить помедленнее. Когда Лена показала смс, которое я отправила Себастиану в ночь накануне убийства, он попросил ее помолчать, пока записывает. Даже сказал «ш-ш-ш», что было не очень вежливо, и потом «минуточку». И Лена молчала. Он старался все записывать, несмотря на то что у него были все материалы и несмотря на то что Лена все показывала на экране и зачитывала вслух. Мне нравится эта педантичность и нравится, что он не берет на веру то, что говорит Перссон.
Сандер продолжает:
– Этот процесс привлек много внимания. Все мы слышали обвинения, предъявленные прокурором. Она также без стеснения осведомила о них прессу. Но пришло время сделать шаг назад и взглянуть на случившееся свежим взглядом. Теперь черед Майи рассказывать свою версию событий. Пожалуйста, выслушайте ее. Спокойно, непредвзято. Я прошу вас также не забывать, что полное представление о произошедшем мы сможем получить, только выслушав всех свидетелей и ознакомившись со всей информацией, собранной как обвинением, так и защитой. Только тогда мы сможем сказать, что знаем, что произошло, и где факты, а где догадки. Только после окончания слушаний мы сможем сравнить факты с рассказом Майи.
Прокурор снова демонстративно вздыхает, чтобы показать, что считает все это совершенным бредом: «Не-считай-нас-дураками».
Сандер кивает Фердинанд. Она встает и проходит к столику, на котором стоит компьютер. Берет в руки электронную указку, включает ее, и по одному из экранов бежит красная точка.
Лазерманнен,[16] думаю я и чувствую, как в груди рождается смех. В последний момент мне удается превратить смех в кашель. Фердинанд включает видео, снятое камерой наблюдения перед домом Себастиана. В углу экрана видно время записи. Видео без звука.
– Так что нам известно? – задается вопросом Сандер. – Начнем с хронологии событий. Майя сообщила, что ушла из дома Фагерманов около трех ночи предыдущего дня. Запись видеокамеры подтверждает эту информацию. Майя покинула дом в 3:20, и потом вернулась в 8 утра, что тоже подтверждено материалами.
Он прокашлялся и кивнул Фердинанд включить следующий кадр. На экране появились цитаты из допроса охранников Клаеса.
– Согласно допросу одного из охранников, он в последний раз говорил по домофону с Клаесом Фагерманом после того, как Майя покинула дом. Какой мы можем из этого сделать вывод? Что Клаес был жив, когда Майя покинула дом.
Фердинанд вернула на экран видео.
– Вернемся к видеозаписи. На записи видно, как Майя покидает дом Фагерманов в 3.20 утра и возвращается в 7:44.
Сандер прокашливается. Я вижу, что они смонтировали вместе ролики. Сперва видно, как я выхожу из дома, а потом как я возвращаюсь. Фердинанд направляет красную точку на время в углу картинки. Затем на экране появляется протокол вскрытия.
– Согласно заключению судмедэкспертов, смерть Клаеса Фагермана наступила за пару часов до возвращения Майи в дом. Предположительно, его застрелили в пять утра в пятницу. Это указано в протоколе вскрытия. Это подтверждают и судмедэкспертиза, и записи видеокамер. Соответственно, Клаеса Фагермана застрелили в отсутствие Майи Норберг. Майя сообщила, что она в это время – между половиной четвертого и восемью утра – находилась у себя дома в километре от дома Фагерманов. Родители Майи подтвердили, что это соответствует истине.
Краем глаза я вижу, как прокурор качает головой. Она явно считает и эту информацию излишней и ждет, когда же Сандер перейдет к делу. Но она сообщала те же факты по-другому, совсем не так, как Сандер, и делала другие выводы, понятные только ей.
– Мы можем констатировать, что Клаес Фагерман скончался в то время, когда Майи Норберг не было в доме. То же самое нам сообщил прокурор. Моей подзащитной больше нечего добавить.
Я жду, затронет Сандер смс или сделает вид, что его не было. Но, разумеется, это невозможно.
– Но что происходит в то время, когда Майя идет домой или находится дома? Тут прокурор отступает от фактов и начинает делать предположения.
Фердинанд кликает электронной указкой, и на экране возникает наша смс-переписка с Себастианом в ту ночь, которую ранее уже демонстрировала прокурор.
Меня бьет озноб. Кожа сжимается вокруг черепа. Реакция та же, что и на прошлой неделе, когда Зови-меня-Лена зачитывала это смс-сообщение на прошлой неделе. Я не хочу снова видеть эти слова. Никогда больше не хочу видеть. Но Сандер безжалостен.
– Прокурор в своей речи сделал ряд утверждений, которые мой клиент желает оспорить. Но сперва позвольте перечислить то, с чем Майя Норберг согласна. На допросе она сообщила, что Клаес Фагерман спровоцировал серьезную ссору с сыном. После ухода гостей с вечеринки, ссора продолжается. Майя с Себастианом выходят прогуляться. По возвращении ссора возобновляется. Отец и сын все еще ссорятся, когда Майя уходит из дома. Пока что все совпадает.
Вечеринка. Меня тошнит при одном воспоминании о ней. Когда Клаес выставил Денниса, Лаббе, Аманду и остальных, в вилле воцарилась тишина. Сначала я радовалась тишине, но потом Клаес начал орать. На Себастиана и на меня. Нам пришлось уйти. Мы долго гуляли, и мне страшно было возвращаться назад. Отец Себастиана внушал мне страх. Когда он говорил в своем кабинете с людьми, которые на него работали, весь его вид внушал уважение и трепет. Но с Себастианом он был другим.